Тогда, от отчаяния, наверное, но в голову ему пришел способ - не хочет она общаться, значит заставим, просто вынуждена будет. А заодно и делу польза… это если выгорит, конечно. Раньше даже не пытался, потому что вариант безнадежный, 99,9%% за то, что ни хрена получится. Но сейчас эта доля процента дорогого стоила и через кучу знакомых, многие килограммы меда, дорогие подарки и ответные услуги… но он нашел выход на торговую сеть, где работала Ольга, получив для себя нужные рекомендации. Заключил этот чертов договор на поставки, не спал за всем этим почти месяц и почти не жрал. В конце концов, как и планировал, вышел на старшего товароведа – Ольгу...
- На хрен всё! Выкину из головы н-на хрен! Да я ее даже не хочу, по большому счету – тут какой-то другой интерес… дурной, неестественный, - жаловался он опять Николе. Так друг просил называть его на этом этапе жизни.
- И ты добиваешься бабу, которую даже не хочешь? – не понял тот.
- Как бы тебе…? Я даже не нюхал ее… химии точно не было. Да она ближе, чем на ширину стола меня и не подпускает, здороваться за руку привычки не имеет. И делает вид… каждый раз она делает вид, что ничего же не было – моих букетов, приглашений, стояния возле их здания и ее машины… Я для нее – пустое место! Да, по работе она вынуждена контактировать, но старается решить все вопросы одним махом и на этом - все. Это машина – не человек! Стерва голимая!
- Так извернись как-то и понюхай наконец - чё? Может оно и правда того не стоит? – угорал друг, - ну ты даешь! Я такого еще…
Принюхаться не получалось, коснуться хотя бы пальцем тоже.
Почти три месяца Андрей, как последний дебил, танцевал качучу вокруг женщины, которой совершенно не был нужен. Он стал нервным и дерганным, плохо спал и ел, много и без толку думал. Зато работоспособность повысилась в разы – убегал в работу от мыслей об Ольге и от своих желаний тоже. Николаю он сказал неправду, но признаться в том, что с ним происходило, стыдно было даже другу.
Их с Ольгой недо-отношения завязаны были на песни с самого начала. Просто так совпало, а потом он уже сам… Как можно было признаться, что на переездах из Питера в свою агрофирму он давно уже слушает не шансон, а песни о любви? Перед глазами встают смысловые картинки, а действующие лица там, само собой – он и она. Как признаешься, что однажды пережало горло и он вдруг понял, что в шаге от того, чтобы пустить слезу – торкнуло то ли искреннее исполнение, то ли слова душевные - со смыслом, то ли хрен знает что еще. Но это точно было ненормально.
А край настал вообще…
В подборку на радио бросили старую песню «профессора Лебединского» о танцах на столе. Забойный припев вдруг осознался каким-то извращением, а в действии представился до предела живо и ярко. И он понял, что дальше вести машину просто не может.
Если бы кто проезжал тогда мимо по проселочной дороге, то увидел бы чудо-картинку: взрослый прилично одетый мужик враскоряку прыгал возле машины под Лебединского, поправляя время от времени стояк, широко при этом улыбаясь и приговаривая в предвкушении:
- Ну, доберусь я до тебя! Неделю ходить не сможешь… стерва… зараза Оленька! А я доберусь… я же доберусь! И за все ты мне ответишь, а вот за это – отдельно, по особому тарифу.
То начинал орать на припеве:
- А я её - Ю-ю-ю! А я её - Вау! А я её - Хой! А я её - Ха-ха…
Предел. Сумасшествие в чистом виде. Маразм.
