6
Иван Иванович постучал в дверь покосившегося одинокого дома. Дверь с протяжным всхлипом отворилась. Внутри было темно, сыро и запах склепа.
– Эй, – позвал Иван Иванович, – есть кто живой?
– Нет, – ответили из угла.
Иван Иванович попытался оглядеться, но глаза еще не привыкли к темноте. Тогда он достал зажигалку.
– Не смейте! – раздался испуганный крик. – Иначе…
– Хорошо, – согласился Иван Иванович, – не буду. А что иначе?
– Ничего хорошего, – пискнул некто.
– Так я не боюсь, – усмехнулся Иван Иванович.
– А я боюсь. Очень.
– Тогда зачем угрожать? – удивился Иван Иванович
– От страха.
– Хорошая логика.
– Какая есть, – огрызнулся голос
– Пойду я, пожалуй, – сказал Иван Иванович.
– Что? Вот так просто возьмете и уйдете? И ничего не украдете даже? Ни гвоздя?
– А что, должен? – спросил Иван Иванович.
– Нуууу… – замялся некто, – наверное, должны, иначе, зачем приходили?
– Да так… – ответил Иван Иванович, – хотел на ночлег попроситься. Путешествую я. Иногда пешком, иногда на крыльях.
– Расскажите, как это.
– Приятно.
– Страшно, наверное, одному? – голос был полон тихого сочувствия.
– Иногда бывает, – кивнул Иван Иванович.
– Зажгите свет.
Иван Иванович щелкнул зажигалкой. По комнате заплясали тени. Бледный, почти призрачный человек отделился от стены.
– Здравствуйте, – прошелестел он.
– Здравствуйте.
Повисло неловкое молчание, во время которого Иван Иванович изучал комнату.
– У вас тут довольно мило, – соврал он.
– Отвратительно, не делайте вид, что вам нравится, – поморщился призрачный.
– Извините.
– Ничего… Так вы говорите, бывает страшно?
– Как и всем… Блять!
Ивану Ивановичу обожгло пальцы. Зажигалка нагрелась.
Призрачный метнулся в угол.
– Спички есть? Или свечи? – спросил Иван Иванович.
– Нет, – шепнул призрачный человек, – спички опасная вещь, а свечи только ректальные. У меня аптечка хорошая.
Иван Иванович хотел пошутить насчет свечек, но передумал. Что-то подсказывало ему, призрачный не понимает шуток. Никаких.
– Хотите, на улицу выйдем? – предложил Иван Иванович. – Там хорошо, воздух свежий.
– Нет, – быстро ответил человек, – я боюсь. Я всего боюсь. Всегда. Я даже тени собственной боюсь, поэтому и нет ее у меня. Ушла. И зеркала в моем доме мутные. Потому что смотреть в них боюсь.
– Это пиздец какой—то, – Ивану Ивановичу стало грустно. – Нельзя так всю жизнь сидеть.
– Почему? – удивился призрачный. – Я сижу и ничего.
– Так в том то все и дело! Именно ничего, – сказал Иван Иванович, – это и есть страшное.
– Я же говорил, что всего боюсь.
– Так, может, стоит перестать? Взглянуть в зеркало? На улицу выйти?
– Страшно… Вдруг мне не понравится? Или на улице я ногу сломаю?
– Так у вас же аптечка хорошая, – Ивана Ивановича начал раздражать призрачный человек и его тихий грустный голос. – Впрочем, не хотите, как хотите. Пора мне. Прощайте.
– Осторожней там, в путешествиях, – шепнул вслед Ивану Ивановичу призрачный человек. – Делать людям нечего, мотаются непойми куда и зачем.
Он помолчал и добавил еще тише, так тихо, что сам еле расслышал:
– Совсем страх потеряли…
Иван Иванович шел по темной дороге и думал, что можно и полететь.
7
Это был странный дом. Иван Иванович пришел туда под вечер. На гвоздике у двери висела внушительная связка ключей. Хозяина не наблюдалось, хоть дом и не выглядел заброшенным. Иван Иванович толкнул дверь и вошел внутрь. Его встретил длинный и извилистый, как лабиринт, коридор. Ключи тихо позвякивали в руке. Иван Иванович пошел вперед. По бокам коридора попадались двери. Одни были старые, рассохшиеся, с облупившейся краской, другие, с блестящими ручками, узорами и вензелями, некоторые солидные, железные, внушающие уверенность и уважение. Были легкомысленные, веселых расцветок, встречались мрачные, словно ведущие в сырые подвалы или камеры пыток. Ни одну из них Иван Иванович не испытал желания открыть. Он просто шел мимо. Вдруг он услышал шорох, и с потолка прямо перед ним свесил крупную голову серебристый змей.
