Однако, как выяснилось, – владеть законно приобретённой недвижимостью ещё не означает права в ней прописаться. Нужно было получать российское гражданство, для чего потребовался обман государства в форме фиктивного брака. Нютка предложила свои услуги. Зачем ей это было надо, он так и не понял. Быть может, решила, что пора украсить родной паспорт штампом – хотя бы таким, липовым, если по-другому что-то никак не срастается?
Намеревалась даже сходить с ним в загс бесплатно (опять «чисто по дружбе»), а потом ещё и устроить для прикола пьянку среди своих, посвящённых… Но он разузнал, сколько обычно стоит подобная процедура в среднем, и всучил ей эту сумму сразу же, а от пьянки решительно отказался, нафига нужны такие комедии.
К прошлой осени он, наконец, получил гражданство, прописку и перебрался сюда со своим скопившимся за московские годы скарбом – главным образом, книгами. Развод они собирались оформить где-нибудь не раньше весны, поскольку Нютка опять окунулась в какие-то свои неотложные дела и поездки. На Новый год обменялись эсэмесками; «Поздравляю законного супруга!» – написала Нютка. Ему казалось, что она должна быть в это время не то в Польше у матери, не то в Питере, однако ошибся, и прямо накануне Рождественской ночи Нютка вдруг прозвонилась, объявив, что возвращается сейчас на машине с друзьями из поездки в Переславль-Залесский, и вот решила спонтанно заглянуть к нему на огонёк, поглядеть, как обжился…
В его планы на вечер это никак не вписывалась, но пришлось тащиться встречать Нютку на шоссе, где её высадили какие-то знакомые американцы, любители российских достопримечательностей. Она с любопытством обошла всё его жилище, куда попала впервые, искренне пожалела за тесноватость и предстоящую канитель по обустройству, однако при этом, поглядев сверху на заснеженный участок и уютно освещённые окошки дачи напротив, согласилась: что-то в такой жизни всё-таки есть!.. Потом они заболтались под приглушённую радиотрансляцию из Храма Христа Спасителя, уговорив почти полную походную фляжку с джином, которую она выставила, и, разумеется, пропустили все электрички. У него, к счастью, имелась раскладушка, которую он ей поставил внизу, на кухне, где было больше места и больше тепла. Что не помешало ей под утро подняться к нему наверх, влезть под одеяло и прижаться с томным: «Я продро-огла!», хотя на ощупь оказалась вовсе даже горяча. А дальше – понятно: слаб мужской человек, чего тут ещё скажешь…
Он теперь, разумеется, досадовал: какого чёрта, с Нюткой хорошо иногда выпивать и чесать языками, но вообще-то она, с её балансированием на том краешке, за которым уже плещутся оголтелый цинизм и вульгарность, – точно не в его вкусе. Как женщина. И запутывать ясные доселе отношения было совершенно ни к чему. Сам виноват, идиот безвольный…
– Так ты – к Готовцевым, значит? – отодвигая чашку и закуривая, поинтересовалась Нютка лениво.
– Да. Поехали вместе, – предложил он, хотя ему вовсе не улыбалось, чтобы Нютка – с неё станется – весь вечер самодовольно на него поглядывала и отпускала двусмысленные шуточки.
– Не, неохота что-то в это благостное семейство. Я вообще в последнее время поняла, что из всего выпуска нашего только тебя нормально воспринимаю и ещё двух-трёх человек буквально. Остальные обмещанились мгновенно как не знаю кто, а что за надежды, блин, подавали!.. Лучше уж я сегодня с хмырём одним повстречаюсь, давно набивается…
