Юля отвернулась от окна и посмотрела через приоткрытую дверь, как Тина, Снежанка и Лера курили за разорённым столом. Лера-Валерия, в отличие от пухленькой брюнетки Тины и от долговязой и какой-то несбалансированной, словно всё ещё растущий щенок, Снежанки, была девушкой идеального роста и сложения, с прекрасными длинными волосами оттенка «тёмный орех», правильными чертами лица и загадочным прищуром зеленоватых глаз. У Леры уже имелся любовник – не какой-нибудь там бойфренд, сокурсник и ровесник, а тридцатилетний архитектор, не то женатый, не то всё-таки разведённый; правда, на сию тему та почти не распространялась. Но, главное, Лера обладала настоящим талантом в их будущей профессии – так считала Юля, которой давно хотелось пообщаться с ней как-то покороче, чем получалось всегда.
И вот – в кои веки оказались в одной тесной компании, а особо не пообщаешься: то дым коромыслом (некурящая Юля была вынуждена держаться подальше), то досужая болтовня пополам с песнями вот этими странными…
Кошка хочет курить.
У кошки намокли уши.
Кошка хочет скулить —
ей, как и собаке, хоть кто-то, да нужен…
– Ну чего, кофейку? – вопросила Тина, начиная лениво собирать пустые тарелки и переполненные пепельницы. Направляясь с ними на кухню, она крикнула: – Юльк, ты где? У меня?.. Вот и сиди там, мы к тебе сейчас придём, а то тут нескоро всё выветрится…
В тинину комнату, где Юля куковала у окна, девчонки принесли подносы с чашками кофе, конфетами «Рафаэлло» и бутылкой ликёра «Малибу», водрузили всё прямо на середину мягкого пушистого ковра и расселись-разлеглись вокруг. Вечеринка на западный лад пошла на лад восточный, тем более что Тина ещё зажгла индийские ароматические палочки, которые ей кто-то сегодня принёс. Ещё она не забыла захватить магнитофон и поставить очередную «снайперскую» кассету.
– Жаль, что они разошлись, – сказала Снежанка, кивнув на магнитофон и изрядно добавляя себе в чашку ликёра. – А вообще, мне Светка больше нравится, чем Арбенина.
– Да ты что-о!.. – обиженно протянула Тина.
– А мне – Агузарова, больше их всех, вместе взятых, – заметила Лера. – Что она теперь делает в Америке, непонятно…
Девчонки заспорили – впрочем, не слишком активно. Потом Тина воскликнула: «О, „Алмазный британец“, моя любимая!» и прибавила звук.
…Когда-нибудь
я расплету клубок
и между двух зеленых холмов
я увижу следы, а пока —
я вспоминаю тебя.
Я вспоминаю тебя,
мой алмазный.
Я вспоминаю тебя.
Я вспоминаю тебя,
мой алмазный британец.
Какие прекрасные лица
у тебя.
Глаза твои
по золотой дороге.
И скорость двести километров в минуту
в одном экипаже. С болью
Что всё это значит, раздражённо думала Юля, пытаясь вникнуть в текст, просто поток бредового сознания, да и только. Но будоражащая мелодия с этими скрипичными запилами захватывала, возносила невесть куда, и становилось ясно, с кем отныне будет ассоциироваться у неё мифическая фигура какого-то неведомого британца, да ещё с какой-то стати алмазного… С тем, кто невольно испортил ей сегодня днём всё настроение – с кем же ещё?
– Нельзя ведь постоянно обманывать родное государство! – весело произнесла утром Нютка, выбираясь из-под одеяла. И тут же добавила: – Не бойся, я пошутила: принуждать мальчиков к сожительству – не в моих правилах!..
«А что, собственно, ты тогда проделала-то?» – подумал Савва.
– Ох, ну и холод у тебя, всё-таки! – воскликнула она, торопливо натягивая свои шмотки. – Думай, что хочешь, а в душ не полезу…
