Впрочем, выгода у них с хозяйкой-работодательницей – вполне взаимная. Так что можно просто сосуществовать на паритетных началах и в душу друг другу не лезть. Ни к чему это совершенно.
На верхней палубе, где был сервирован фуршет, оказалось ужасно холодно; с другой стороны, чего же ждать от начала апреля? Лада поняла, что оделась, может, и уместно, но всё же чересчур легко. Теплоход только что отчалил от Краснопресненской набережной, откуда ещё неслись последние аккорды военного оркестра, сопровождавшего открытие навигации. Пёстрая публика, в которой она уже успела заприметить пару медийных персон, принялась веселиться сходу; некоторые, впрочем, прихватив тарелки-бокалы, спускались по лестнице вниз, погреться.
Раздался возглас: «Ну что, будем Белый дом брать?»; ответом стали приветственные вопли, а кто-то рядом принялся рассказывать, что мэрия уже обвинила хозяев этого плавучего клуба-ресторана, названного «Крейсер Аврора», в провокации, и запретила останавливаться у городских причалов.
Москва проплывала мимо серая, мрачная; такое уж время года, ничего не поделаешь. Через месяц-полтора, в мае, будет совсем другое дело, да и после неплохо. А уж если бабье лето выдастся удачным…
– Позволите? – раздалось над ухом. Стюард предлагал ей плед, который, оказывается, начали разносить дамам.
Очень кстати!.. Закутываясь, Лада заметила, что её исподтишка разглядывает, попивая шампанское, пожилой господин, и даже узнала, кто это – знаменитый адвокат, часто мелькающий по ящику как в специальных передачах, так и в дурацких шоу. Боже, какие серьёзные часы на запястье; что за манжеты, запонки, зажим для галстука! А костюм, небось, пошит в Лондонграде, не иначе. Сам же обладатель выглядит как-то мельче, невзрачней, чем на экране; кажется, так оно всегда и бывает. Хотя, Томилов…
Лада отказалась развивать промелькнувшую мысль, взамен постаравшись взглянуть на себя глазами сего адвоката (который, конечно, успел её просканировать до того, как задрапировалась поданным кашемиром): девушка среднего роста, облачённая в комплект из топа, рукав реглан, и зауженных брюк, цвет – «пыльная роза». Не первой уже юности девушка; пожалуй, приятная, однако, какой-то неформат в ней чувствуется… Толстой, конечно, не назовёшь, но пару-тройку кило можно было б и сбросить. Волосы неплохие, масти – ближе к светлой и, кажется, свои, натуральные, но чёлка, пожалуй, слегка отросла, вон, в который раз её поправляет; а пальцы-то, кажется, даже без маникюра, виданое ли дело! Или, может, это новая мода теперь у них – бесцветный лак, естественный вид? И макияжа почти никакого – оно, впрочем, даже по-своему хорошо, непривычно только… В общем, пригламуренна – но как-то не до конца, не полностью. И, похоже, – одна тут совсем, что странно.
– Простите, мы, случайно, не знакомы? Я могу запамятовать…
– Боюсь, нет.
– А… вы что же, без спутника?
– Спутник, увы, бросил и удалился по своим делам…
– Как можно!..
– А, впрочем, на ловца и зверь…
Лада кивнула на Октавина, что неторопливо протискивался к ней через толпу, небрежно помахивая кистью взмытой руки. И, как всегда, напоминая своим вежливо-сдержанным неудовольствием на челе какого-то киноактёра для характерных ролей.
Господин адвокат приподнял брови, переводя глаза с него на Ладу: похоже, Октавина он знал, и видеть его, должно быть, привык с несколько другими спутницами.
