Ничего не бойся. Том 1. Глава 1, 2 - страница 9

Сделав селфи, они посидели молча несколько минут, погрузившись в раздумье. Патрисия, всё ещё не остывшая от рассказа Ольги, испытывая жажду любопытства, с юношеской застенчивостью всё же осмелилась задать ей ещё один вопрос: «Прости, Оля, а что было потом, после ресторана, в ту самую первую ночь?». «Я так и знала, что ты не стерпишь и задашь мне этот вопрос, дорогая!» – с улыбкой на лице ответила Ольга и продолжила: «Пат, а ты знаешь одну русскую поговорку? Про Варвару! Варвара, конечно, греческое имя, но, среди русских девочек и женщин, это имя довольно распространено в последнее время». Патрисия посмотрела на неё глазами, полными ожидания и сказала: «Что за поговорка ещё?». Ольга, улыбнувшись ей в ответ, проговорила: «Поговорка гласит о том, что одной любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Патрисия, уже немного привыкшая к русским шуточкам Ольги, бросив не неё озорной взгляд, в тот же миг от души расхохоталась, впрочем, как и Ольга, весьма довольная такой неожиданной для неё реакцией на эту шутку со стороны подруги. «Ладно, так уж и быть, слушай!» – продолжила Ольга – «На следующий день он вернулся к себе в Штаты. Но перед этим он пришёл ко мне и сказал, что обязательно вернётся. И он вернулся, Пат! И я поняла тогда, что это действительно была настоящая любовь! Ты действительно понимаешь меня, дорогая! Он предложил мне, что называется руку и сердце! А ещё он предложил мне перебраться к нему в Детройт. Но, я не могла оставить папу одного, и тогда он купил для нас дом и переехал к нам, возглавив подразделение GMC здесь, в провинции Онтарио. Он много разъезжал по свету, но всё время стремился поскорее вернуться домой, к нам. Он так любил нас с Джессикой! А мы любили его! Обожали! Прости, Пат!». Сделав глоток виски, Ольга вынула из сумочки портмоне и, протянув его Патрисии, продолжила: «Вот, кстати, посмотри. Этот бумажник Дэйв привёз мне из России, из Москвы в две тысяча первом. Он мне так дорог, что до сих пор не расстаюсь с ним» – вдогонку промолвила она. Патрисия взяла его и стала рассматривать. Это был коричневый портмоне из нежной, гладкой кожи, весьма потёртый, но всё ещё приятный на ощупь. Патрисия стала разглядывать его снаружи. С одной стороны портмоне, на коже имелся оттиск в виде розы, а с другой – надпись из двух строчек, выполненная с помощью букв кириллического алфавита. «Некоторые буквы похожи на английские» – сказала Патрисия, не отрывая глаз от бумажника, проводя пальцем по оттиску. «По-русски?» – спросила она, бросив взгляд на Ольгу и тут же снова переключив его на бумажник. Та кивнула в ответ. «И что же здесь написано?» – продолжала Патрисия. Ольга, после небольшой паузы ответила ей на русском языке: «Да не иссякнут в нём бумажные купюры. Их трать с умом и нищим подавай». Патрисия посмотрела на неё, слегка улыбнулась и сказала: «Звучит красиво! Прямо стихи какие-то! И что же это означает в переводе с русского?» Ольга, подумав одно мгновение, произнесла это на английском, чтобы Патрисия смогла понять смысл. «Да-а, глубоко!» – бросила Патрисия, не решаясь открыть бумажник. «Ну же, открой его» – сказала Ольга. Патрисия отстегнула застёжку. Открыв бумажник, она увидела в рамке, за помутневшей с годами пластиковой плёнкой фотографию двух мужчин на фоне пассажирского самолёта. Чётко разглядеть их лиц она с первого взгляда не смогла. Было лишь видно, что это два мужчины, и что один из них положил руку на плечо другому. Ольга коснулась пальцем до изображения лица одного из мужчин, произнеся: «Вот мой муж. Мой Дэйв. В тот год он летал в Москву на переговоры по заключению контракта по поставке автомобилей. Они расширяли рынок сбыта. Оттуда он мне и привёз этот бумажник. Да и вообще, за годы нашей совместной жизни он объездил весь земной шар. И отовсюду он привозил нам с Джесс разные диковинки. Мы гордились им! Ну, вот и всё, вкратце, Пат». «Прости, а что с ним случилось?» – спросила Патрисия. «Он погиб в тот самый день. В день, когда было сделано это фото. Одиннадцатого сентября две тысяча первого года. В мой день рождения. Сегодня ровно двадцать лет. Мне было тридцать, и я была беременна. В тот день, время будто бы остановилось для меня. Я не знала, как жить дальше и что делать. Я рыдала дни и ночи напролёт, тем самым ещё более усугубляя психологическую травму Джесс, которой тогда шёл лишь одиннадцатый год. Я очень боялась того, как бы мне не сойти с ума. Но ещё больше я боялась потерять ребёнка. Мою Роузи. В тот день моя девочка так сильно стучалась, там, внутри меня. А ещё я почувствовала, что в воздухе витает какой-то странный запах. Это, конечно, на самом деле был не совсем запах, а скорее предчувствие, которое я так называю, но, тогда оно ассоциировалось у меня почему-то именно с запахом. Наверное, потому, что я была беременна, а беременные женщины всё чувствуют иначе. Всё вокруг меняется в один миг, когда твоя милая крошка вдруг поселяется внутри тебя. Абсолютно всё становится другим, новым, неизведанным. И настроение, и запахи, и вкусы, и звуки, и всё остальное. Я уверена, что ты и сама это знаешь, дорогая» – глядя на Патрисию проникновенным взглядом продолжала Ольга. С этими словами Патрисия вдруг на мгновение почувствовала острую боль, где-то там, глубоко в её груди. Она ощутила, как будто кто-то своей невидимой рукой сильно сжал её сердце, внутри которого была её тонкая и ранимая душа. Но в этот миг, собрав в себе силы, она продолжала слушать Ольгу, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от чувства горечи, нахлынувшего на неё, как морская волна на песчаный берег. А тем временем Ольга продолжала: «Это было некое чувство, предчувствие, запах, называй как хочешь, который я никогда раньше не чувствовала. Лишь позже я поняла, что это был запах разлуки, после которой нам больше не суждено будет встретиться. Никогда!» – сказала Ольга и разрыдалась. Из глаз Патрисии хлынули слёзы, а всё её тело трясло. Она снова подсела к Ольге, положила руку ей на плечо и, уткнувшись своим лицом в её волосы, через мгновение разрыдалась вместе с ней. Обняв Патрисию, Ольга продолжила: «Дэйв был в командировке в Бостоне. Ему нужно было срочно попасть на совет директоров в Лос-Анджелес. Ну почему же из тысяч дней и тысяч мест ему нужно было лететь именно в тот день, в то место и именно на том проклятом самолёте!? Пат, это был самолёт, который врезался в северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Это был Боинг 767. Номер его рейса я запомнила на всю жизнь. AAL11. Бостон – Лос-Анджелес». Услышав это, Патрисия почувствовала, как вокруг всё начинает расплываться. Её голова закружилась, а к горлу подкатил ком. «Мой Дэйв был на том борту. Ты понимаешь, Пат? Это был мой Дэйв! Мой любимый!» – уже тихим голосом проговорила Ольга, снова указала на свой бумажник, который крепко сжимала в руках Патрисия со слезами на глазах, а затем продолжила: «Этот мужчина, который рядом с ним на фото, летел вместе с ним в самолёте. Дэйв позвонил мне, когда они были у трапа. Он поздравил меня с днём рождения и сказал, что любит меня больше жизни! Спросил про Джессику и про малышку Роузи внутри меня. О, боже! Он был такой внимательный и любящий муж и отец, Пат!». Он был без ума от нас с девочками! Он всегда так нежно целовал мой животик, когда в нём была Джесс! Но, ещё чаще и нежнее он зацеловывал его, когда там была Роузи – наш ангелочек! Ольга вдруг замолчала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она глубоко вздохнула, выдохнула и продолжила свой рассказ: «А ещё он сказал мне, что познакомился в Бостоне с одним очень хорошим человеком.  Он говорил со мной, говорил, а затем попросил меня повисеть на проводе и на мгновение замолчал. Я помню, что слышала какие-то щелчки и слабый звук двигателей. Но, через полминуты он снова заговорил со мной. Тогда я не придала этому особого значения, но два года тому назад, летом, кое-что произошло, когда я в очередной раз посетила мемориал 9/11 в Нью-Йорке. Я уверена, что ты, проживая в Штатах, тоже не осталась равнодушной к истории этой трагедии и была там». Она смотрела на Патрисию глазами, полными страдания. «Да, конечно, дорогая. Конечно же, я была там» – ответила Патрисия дрожащим голосом, держа ладонь Ольги в своей ладони, вспотевшей от волнения. Ольга глубоко вздохнула и продолжила: «Я бродила по музею, разглядывая все эти экспонаты, фотографии, личные вещи погибших пожарных, полицейских, служащих. Ты ведь знаешь, Оля, как тяжело находиться там, как завывает душа и как болит сердце, когда видишь всё это вновь и вновь! Тем более, когда ты понимаешь, что здесь закончил свой жизненный путь твой любимый человек. Знаешь, Пат, я пережила это страшное и невыносимое чувство потери в тот день! И я заклинаю всех святых, я заклинаю нашего создателя, чтобы тебе, дорогая, никогда в жизни не пришлось испытать это чувство! И я счастлива, что тебя и твою семью обошла стороной эта жуткая трагедия!». Ольга вдруг замолчала и в воздухе повисла пауза, которая на мгновение унесла каждую из них в тот далёкий день двадцатилетней давности. Они смотрели друг на друга и плакали. В этот миг Ольга и представить себе не могла, кто был на фото в её бумажнике рядом с её любимым мужем. Патрисия закрыла глаза. В её сознании вновь возник образ отца, говорящего ей по телефону: «Я люблю тебя, милая! Скоро встретимся! Жду тебя дома. Скорее прилетай». А ещё она думала о том, как же она скажет об этом Ольге. «Ладно. Всё прошло. Просто я живу с этим и мне нелегко носить эту память в своём сердце. Но ты знаешь, я всегда говорю себе о том, что я должна оставаться сильной. И я остаюсь такой. А иногда так хочется быть слабой. Ну да ладно. Проехали, как говорится. Жизнь прекрасна, и она продолжается. И нечего на неё жаловаться» – Ольга улыбнулась сквозь слёзы. «Так что же произошло на мемориале 9/11 два года назад?», – спросила Патрисия. «Ах, да», – она вздохнула, – «Что-то я расчувствовалась и отошла от темы. В общем, в тот день я бродила по музею. Я остановилась у одной из витрин и рассматривала фотографии. Их там полно. И в один момент меня вдруг словно молнией прошибло! На одной из обгоревших по краям фотокарточке, я узнала на ней своего Дэйва. У меня тотчас запекло в груди, Пат. Моё сердце забилось так, что казалось оно вот-вот выскочит наружу! Знаешь, я вдруг вспомнила миг, когда Дэйв звонил мне, находясь у трапа самолёта. И я поняла, что те щелчки, которые я слышала на фоне звука двигателей, были щелчками от его старого Полароида. Я не знаю, сколько фотографий Дэйв сделал тогда у трапа, но после того, как его самолёт врезался в торговый центр, одна из них чудным образом уцелела и теперь была на витрине музея. На фото Дэйв запечатлел себя с человеком, с которым он познакомился в тот самый день в кафе накопителя в аэропорту Нью-Йорка перед вылетом. Фото нашли там, внизу, в руинах. Незадолго до своей смерти он держал её в руках. На ней он был таким, каким был в последний день своей жизни. Знаешь, я тогда долго стояла и смотрела на неё. Я была в каком-то ступоре и в конце концов…в общем, от эмоций я просто потеряла сознание. Очнулась я в каком-то солидном помещении с дорогой мебелью. Надо мной стоял человек в деловом костюме и что-то говорил. Он подставил мне к носу тампон с нашатырным спиртом, а после предложил мне выпить воды и успокоиться. Очень почтительный мужчина. В тот момент всё было как в тумане, и я не осознавала точно, что он говорил, но чуть позже, когда я окончательно пришла в себя, я поняла, что я нахожусь в кабинете управляющего мемориалом. Он спросил меня, что случилось и я, набравшись смелости рассказала ему эту короткую историю. Ты знаешь, этот управляющий такой добросердечный и чувственный человек, что он в качестве исключения позволил мне забрать ту фотографию, предварительно сделав её копию. Таким образом оригинал фото попал ко мне. И сейчас это фото перед тобой, в этом бумажнике. Я хотела, чтобы он всегда оставался со мной, поэтому я обрезала фото и вставила в свой бумажник». Произнеся всё это, Ольга поднесла ладони к лицу, закрыв ими глаза, а Патрисия, глядя на неё молча рыдала не в силах проронить ни слова. Так они сидели и молчали пару минут. Ольга, немного успокоившись, достала салфетку для себя, а одну предложила Патрисии, которая была вне себя от нахлынувших на неё чувств. «Спасибо, Оля! Спасибо, родная!» – сказала Патрисия, принимая салфетку. Ольга глубоко вздохнула и промолвила: «Пат, знаешь, а ты вынь фото из-под плёнки, вынь! А то так-то совсем почти не видно ничего. С годами плёнка прилично потускнела. Более того, она матовая. Да и сама фотография побывала там, откуда никто не вернулся. Так что, качество не ахти какое. Но, разобрать можно. Посмотри на то, какие это были прекрасные люди и необычайно красивые мужчины!». Патрисия вновь раскрыла бумажник. Она вытащила фотографию из-под плёнки и стала внимательно рассматривать её. Сначала её взгляд упал на лицо Дэйва. Крепкого телосложения, молодой, красивый мужчина, лет сорока, стоял улыбаясь у трапа самолёта. Рядом, заведя руку ему за спину и обнимая за плечо, стоял другой мужчина, лет пятидесяти. Патрисия взглянула на него и в тот же миг потеряла дар речи. С фотографии на неё смотрел её отец. Ольга ещё продолжала что-то говорить, но Патрисия уже не слышала. Она слышала только лишь удары собственного сердца и какой-то звенящий шум, который раздавался у неё в голове. Перед глазами всё поплыло, голова пошла кругом и стало вдруг темно, словно кто-то в одно мгновение выключил свет. Её глаза медленно закрылись, и она потеряла сознание.