– Возможно, – уклончиво ответил Герман. – А ты случайно не знаешь, где все?
Ляля посмотрела на Германа глазами полными удивления. Взгляд был по-взрослому сосредоточен, глубок и пристален. Она смотрела на него секунд двадцать, будто ожидая, что он ударит себя ладонью по лбу и скажет, что сморозил глупость. Но он этого не сделал, поэтому ей пришлось ответить:
– Все сидят в номерах, – произнесла она шепотом.
– Почему в номерах? – не понял Герман.
– А вы не чувствуете, что пахнет гарью? Была гроза, вы же слышали, да?
– Слышал.
– Все разошлись по номерам… Гроза была очень сильной… Вы не боитесь грозы?
Её вопрос заставил Германа напрячься. Не боится ли он грозы? Что ей ответить? Правду, конечно же, говорить нельзя.
– Я её недолюбливаю, – отшутился он.
– А я боюсь. Гроза может убить! Вы знаете, как тяжело умирают люди, которых убивает молния?
Герман сглотнул. Ляля опять подняла ноги, и он обратил внимание на пряжку её лакированных туфель. У самой застежки пряжка обгорела, кожа почернела, сморщилась и выглядела грубой.
– Ляля! – раздался над самым ухом внезапный голос.
Мать девочки – низкорослая шатенка лет сорока – выскочила из-за колонны с видом воительницы.
– Сколько можно тебя ждать, что ты здесь делаешь?
– Я хотела подняться в номер, но устала.
– Мне это не нравится, – женщина взяла дочь за руку и, не глядя на Германа, потянула Лялю к лестнице.
– Пока, – крикнула Ляля.
– Пока, – ответил он чуть слышно, неотрывно глядя на красные лакированные туфли. Мать и дочь носили одинаковую обувь: красную, лакированную, на низком каблучке. Отличались туфли, пожалуй, размером.
Почему он об этом подумал? Наверное, потому, что туфли, хоть и были новыми, выглядели старомодно.
– Силы небесные! Вы всё-таки приехали. Поздравляю! – В холл прошла Анна Марковна.
На левой руке у нее висел оранжевый дождевик, в правой она держала зонт-трость. Было забавно видеть и зонт и дождевик одновременно.
– Герман! – повторила Анна Марковна. – Я вас поздравляю. Сегодня вторник и вы здесь, помните, что я вам говорила?
– Пророчили приезд именно во вторник, и оказались правы. В связи с этим вопрос, Анна Марковна, вы не ясновидящая?
– А что, похожа? – она хохотнула, кокетливо поправив упавшую на лоб завитушку. Зонт Анна Марковна прислонила к креслу, дождевик положила на спинку, сама села вполоборота, и при разговоре с Германом старалась – во всяком случае, ему так показалось – скрыть левую часть лица. Она избегала полностью поворачиваться к Славскому, предпочитая смотреть прямо перед собой. Но изредка, всё же бросала взгляды на Германа, и он замечал в них иронию, или даже надменность, будто она смеялась над ним одними глазами.
Запах гари практически исчез, и что характерно, холл сразу наводнился людьми. Кто-то спускался с лестницы, кто-то прохаживался по коридору, две женщины вышли из-за колонны, Виталий Борисович в компании молодой девушки направлялся к выходу.
Анна Марковна заметила управляющего, подалась вперёд, махнула ему рукой и, обращаясь к Герману, пояснила:
– Это его племянница. Молодая, но недалекая. Вы никогда не задумывались, почему людей умных намного меньше, чем ограниченных?
Герман не успел рассмотреть Веру, заметил лишь тёмные, собранные в хвост волосы, осиную талию, ярко-красную кофту и длинную чёрную юбку. Лица не разглядел, но был уверен, что Вера очень красива.
– Она совсем не красавица, – огорошила признанием Анна Марковна, надменно покосившись на Германа. – Вы ведь сейчас подумали о её внешности, не так ли?
