Может, рассказать ему все? Вон какой дошлый. Сразу все расколет, разложит. Посмеемся вместе.
Но Илье не хотелось смеяться. Хотелось, чтобы привезли чемодан. Главное, чтобы девушка приехала! И вообще – как оно там все пойдет?
В голову под пиво пришла мысль:
– Петрович, ты завтра совсем свободный или как?
– Совсем.
Вот что значит культурный человек. Его спросили, он ответил. Не стал юлить, юзить… Дымит только, как паровоз.
Петрович, подтверждая мысль о том, что он «дошлый» и все сразу схватывает и понимает, тут же подсел ближе к плите и включил вытяжку. Пустил струю дыма в вихрь воздуха и спросил:
– А тебе зачем мой свободный день?
– Не день… – Илья не знал, с чего начать… – Тут такое дело. Какой-то мужик трется возле меня. А, может, и несколько. Одинаковые какие-то.
– Родня Исмаила?
Ну вот, все знает, все помнит.
– Нет. Не похоже… Мутный какой-то. Странный. И разговаривает ненормально. И одет как-то… В парке по утрам вижу его все время. Последние дни.
– Какие последние? Пять дней? Месяц?..
– Какой месяц! Дня три. Как письмо от Саманты пришло, так и он нарисовался. Или нет – за день до того.
– Посмотрим.
– Где?
– Не твоя печаль. Ты главное, живи, как живешь. У тебя завтра что?
– Все – то же.
– Утром во сколько встаешь.
– В шесть.
– Во не спится дураку… И куда ты – в шесть?
– В парк иду бегать.
– Ну, иди.
– Пойду.
– Да нет, ты тогда сейчас иди – спи. А пиво завтра вечерком допьем.
Но «вечерок» пошел своим порядком. Пиво они не допили. Оно выкипело.
6.
Выйдя из ванной голый, дымящийся после душа (он любил мыться в кипятке), с полотенцем на шее, Илья мельком глянул на себя в зеркало, и не увидел ничего нового: такой же рослый, «твердый», с жестковатым лицом. Жесткость уходила, как только он начинал улыбаться. Но улыбался Илья редко. Женщин это манило, но настораживало. Так было всегда. Почему же после ухода Светки, в его жизни, так или иначе, в течение двух дней обозначилось сразу три женщины? Или так чутко устроена природа, которая, как известно, не терпит пустоты?
В парке кроме собак и их хозяев он сегодня не видел никого. Ничего подозрительного. Зря, видать, Петровича напрягал.
Заварил свежего чаю, и пока тот взбухал и распаривался, даже через крышку разливая терпкий горьковатый аромат, пошел к компьютеру, растирая на ходу кожу полотенцем, чувствуя приятное ощущение силы во всем теле.
Последнего вчерашнего письма в почте не было. Как так? Куда оно могло исчезнуть? Он ничего не удалял. Неужели Петрович стер? Но он только фотографию сбрасывал…
Но мог он залезть в почту? Мог. Сразу было ясно, что Петрович не поверил ни единому слову Ильи о том, что Саманта просто друг по переписке.
Что это меняло для сыщика? Ему какая разница? Ловит шпионов по старой привычке? Так у него такой привычки не было, он ловил воров, убийц и иных асоциальных элементов. Иногда падших мужей и жен – для решения каких-то особых задач. Сами по себе они его не интересовали.
«Падших». Кто придумал такое дурацкое слово? Куда они падали? Напротив, они воспаряли, поднимались над обыденностью, и…
Можно было позвонить прямо сейчас и спросить про письмо, но Илья решил, что суетиться не стоит. Они договорились встретиться часов в десять – Петрович как вампир спал с обеда и до темноты, – там и спросит.
И тут же телефон звякнул. Петрович, как черт чуток. Помяни его и он появится. Пришло голосовое письмо на WhatsApp:
– Саманта Браун – это астронавт Эбби из Миннесоты, Эбигейл Харрисон. Фото ее. Мне сейчас не звони. Вечером – как договорились. Приходи обязательно. Похоже на «армейских аферистов». Но не все. Есть странность.
