А ещё вот такая история произошла с нашим Нико, когда он даже не надеялся, что станет художником. Слушай внимательно, потому что эта история запутанная.
Нико Пиросманишвили был одним из нескольких детей в семье. Иногда в сезон семья выращивала цветы и овощи и продавала их в Тифлисе. Тогда они брали маленького Нико с собой на базар.
И вот когда Нико стал уже относительно большим, то он как-то летом стал ездить вместе со старшими братьями продавать, в этот раз цветы, на рынок в Тифлис. Братья его при этом занимались сами всеми делами, а Нико просто просили присмотреть за товаром, когда их не было рядом.
Во второй половине дня, когда цветы были уже почти проданы, братья оставляли Нико приглядывать за тем, что не продалось, а сами с вырученными деньгами уходили за разными покупками. Они ходили по рынку и покупали то, что нужно в их деревне. И они всегда спрашивали:
– Нико, а тебе что купить?
– Мне карандаши и немного бумаги, – всегда отвечал Нико.
– Зачем тебе? – улыбались братья. – Мы же тебе в прошлый раз покупали.
– А я уже всё нарисовал теми карандашами.
– Ну, тогда покажи, что ты нарисовал.
Нико им показывал разные листочки с цветами, с какими-то улочками и домами. Братья смотрели, говорили: «И зачем ты это делаешь?» – и уходили за покупками. А Нико Пиросмани оставался с непроданными цветами и даже пытался их продать.
Во второй половине дня цветы, непроданные до жары, уже были не такими свежими и яркими. И люди проходили мимо и говорили: «А-а-а! Эээ…»
Пиросмани без надежды в голосе спрашивал:
– Купите цветы?
А ему отвечали: «А-а-а! Эээ…» – с тем смыслом, что не очень-то нам и хочется покупать несвежие цветы. Поэтому Нико брал разные бумаги, карандаши, сидел и рисовал эти несвежие цветы. Он пытался нарисовать цветок увядающий. То есть тот цветок, который уже начинает засыхать, уже начинает терять влагу и стареть, чуть сморщивается и становится в итоге не таким красивым.
Братья приходили и говорили:
– Ну, что ты тут нарисовал?
А он им показывал эти цветы.
– Зачем ты рисуешь такие некрасивые цветы? – удивлялись братья.
– Мне интересно рисовать цветок, – отвечал Нико, – который не такой, как мы его видим на грядке или кусте, а вот уже срезанный цветок, умирающий цветок.
– Какой ты у нас странный, Нико, – улыбались братья.
И так проходили дни. Нико немного раздражало такое отношение братьев. Его тяготили эти непроданные цветы и постоянное ощущение ненужности себя на рынке.
И вот однажды Пиросманишвили решил остаться в Тифлисе и попробовать найти себе работу художником. Его никто не знал, он был молодой парень, совсем молодой. И вот он взял с собой папку с рисунками, карандаши и немного хлеба и стал ходить по улицам, заходить в разные небольшие магазинчики и говорить:
– Я могу вам нарисовать что-нибудь, например, вывеску.
– А кто ты такой? – спрашивали у него.
– Я Нико, Нико Пиросманишвили.
– Не, мы о таком не слышали. Проходи, проходи, дорогой, проходи. Дальше иди, иди дальше.
И как-то он совсем уставший и расстроенный дошёл до одного магазина, где продавали разную свежую еду и вино. Это был обычный маленький магазинчик, которых тогда были сотни в Тифлисе. Нико мимо него уже проходил и раньше, может быть, и не раз. И вывеска на нём была самая обычная для Тифлиса тех лет: застолье, то есть за столом сидят грузины в национальной одежде, поднимают тосты на фоне заснеженных гор и голубого неба.
