Читать онлайн Антон Хрипко - Нико Пиросмани. Девять сказок о нём

Редактор Юлия Зеленская

Иллюстратор Анна Масевич

Дизайнер обложки Александра Сариева

Дизайнер обложки Артём Хрипко

© Антон Хрипко, 2025

© Анна Масевич, иллюстрации, 2025

© Александра Сариева, дизайн обложки, 2025

© Артём Хрипко, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-0332-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это сборник девяти странных рассказов о не менее странном грузинском художнике Нико Пиросмани. История сохранила мало деталей о его жизни, поэтому вымысла в этой книге много, вернее ровно столько, сколько и любви к этому великому художнику.

Давно-давно, приблизительно 150 лет назад, в Тбилиси жил и рисовал замечательный самобытный художник Нико Пиросманишвили. Город тогда назывался Тифлис, а страна – Российская Империя, но жители Тифлиса знали, что их окружает родная Грузия, которую они любили, и потому старались сохранять свой уклад. И вот на этих улицах Тифлиса жил Нико. Нико Пиросмани. Жил бедно, сложно, одиноко и трагично…

У него не было семьи, не было близких друзей, не было постоянной работы. Поэтому, когда его не стало, мало кто из его современников мог рассказать подробно о Нико. А он того стоил, так как научился рисовать так хорошо, что стал самым известным грузинским художником тех лет.

Автору этой книжки посчастливилось регулярно на протяжении многих лет слушать по вечерам некоего рассказчика историй из жизни Нико, который уверял, что знаком с жизнью Пиросмани не понаслышке. Что это значит, так ли это, вам решать, дорогой читатель.

Конечно, между реальным Нико Пиросманишвили и его литературным героем может быть авторский зазор любого размера. Не забывайте об этом и не воспринимайте эти истории как реальные. Именно поэтому они и названы сказками…

Так как эти сказки записаны со слов человека с его характерным, немного не родным русским языком, то автор книжки постарался сохранить атмосферу этих устных историй, по возможности не внося литературные правки.

Иногда рассказчик использовал некоторые самые ходовые слова грузинского языка, видимо, для придания рассказу аутентичности.

Вот эти несколько слов, их полезно запомнить сразу:

гамарджоба – здравствуй

батоно – господин (уважительноеобращение)

диди мадлоба – большое спасибо

мадлопт – спасибо (при обращении во множ. числе)

каргад – хорошо

рогоро хар? – как ты? как дела?

Ну, так вот, слушай, а вот ещё была история с нашим уважаемым Нико Пиросманишвили.

Однажды к Пиросманишвили пришёл заказ. Нико был тогда уже достаточно известный художник вывесок и всяких украшений для магазинов в Тифлисе. И вот к нему прибежал мальчишка и говорит:

– Реваз хочет с тобой поговорить.

– Какой Реваз? – спрашивает Пиросманишвили.

– Реваз Габриадзе.

– Реваз Габриадзе. Какой Реваз Габриадзе?

– Ну как, Реваз Габриадзе, у него магазин подушек и одеял прямо в центре Тифлиса на Головинском.

– Аааа, Реваз! Габриадзе! Хорошо, мальчик, я к нему зайду.

Не сразу Нико пошёл к Ревазу. Решил, что правильнее выдержать день, может, два. Что сразу бежать вприпрыжку? Это раньше Нико побежал бы… А теперь решил: «Завтра схожу».

И вот он пришёл к Ревазу Габриадзе. А Реваз говорит:

– О, батоно Пиросманишвили, как я рад тебя видеть! Вот, думаю, вывеску поменять. Потому что, видишь, у меня что написано? Реваз Габриадзе, подушки и одеяла. И всё.

Пиросманишвили вышел, посмотрел и говорит:

– Да, как-то ничего нет запоминающегося.

– У меня подушки на гусином пуху, – говорит Реваз, – одеяло у меня на гусином пуху, нигде таких нет в Тифлисе. Лучшие подушки, лучшие одеяла у меня. Постарайся, Нико, батоно, дружище, постарайся нарисовать что-то такое, чтобы… чтобы было запоминающееся, чтоб люди сразу видели, что лучшие подушки и одеяла у Реваза Габриадзе.

– Хорошо, я подумаю, вопрос очень сложный, всё-таки, такое дело, я умею рисовать вино, мясо, еду. А это… Велосипеды могу рисовать. Ну, как-то без подушек и одеял было. Каргад, попробую, попробую.

– Слушай, Нико, если у тебя хорошо получится, я тебе лучшее одеяло дам. Ты под этим одеялом будешь спать так, что тебя ничто не разбудит. Тебе всё будет всё равно, когда ты будешь спать под одеялом Реваза Габриадзе.

– А, батоно, мадлопт, диди мадлоба, – ответил художник и пошёл.

Отошёл недалеко, сел напротив в скверике на лавочке и стал думать: «Как изобразить? Что изобразить? Одеяло, подушки. Ну, что одеяло? Можно нарисовать – люди идут, обняв подушку, и сказать: „С нашей подушкой можно спать на ходу!“ Нет, это как-то смешно. Можно сказать, что одеяла такие лёгкие, как облачка. И нарисовать такие облачка, и на облачках сидят люди или спят под одеялами. Но тоже как-то непонятно, что они делают на небе, когда надо спать дома в кровати».

В общем, Пиросманишвили сидел, сидел, думал, думал, и возникло у него несколько идей. Пришёл домой, стал рисовать эскизы. А он уже был таким известным художником, что мог дома сесть и поработать. У него дома уже был ватман белый, бумаги, разные карандаши, ручки, он мог уже что-то набросать. И потом с этими чертежами подмышкой он пошёл к Ревазу Габриадзе. Приходит в пятницу и говорит:

– Гамарджоба, Реваз! У меня есть кое-какие идеи, хочу с тобой их обсудить.

А Реваз Габриадзе в пятницу вечером уже такой весёлый, выпил вина, и ему хорошо бы уже спешить домой, потому что дома у него уже гости, дома у него застолье. И он говорит:

– Ай, батоно, ты – Нико Пиросманишвили! Ну что ты?! Что я буду смотреть на твои чертежи, на твои рисунки? Я тебе доверяю, тебе весь Тифлис доверяет. Вот тебе ключи. Оставайся на два дня у меня прямо в магазине. Рисуй! Я приду в понедельник, и мы с тобой тогда посмотрим.

И Пиросманишвили остался у него в магазине.

Ходил, смотрел на эти подушки – действительно такие лёгкие, такие тёплые. В одно одеяло он руку засунул внутрь. Одеяло было свёрнуто рулоном, и он взял туда руку засунул и выдернул руку, потому что чуть не обжёгся, так там стало руке тепло. Подумал: «Надо же, действительно, тёплое одеяло». И начал рисовать то, что придумал. Два дня рисовал и так и уснул в воскресенье вечером прямо за столом, где рисовал.

А утром в понедельник приходит Реваз Габриадзе и говорит:

– Ну как?

– Мне кажется, неплохо, – отвечает Пиросманишвили.

– Ну, давай возьмем эту твою длинную вывеску и прямо через входную дверь на улицу вынесем и поставим на стульчики. Пока не будем вешать, на стульчики поставим. Я буду разглядывать, и люди будут мимо идти. Они как-то будут комментировать: может быть, им понравится, может быть, нет, мы посмотрим. А мы с тобой на улице будем сидеть тоже на стульчиках. Люди будут проходить, мы с ними будем разговаривать, будем с тобой чай пить, завтракать будем. Хорошо?

А день был солнечный, тёплый. И вот они вдвоём эту вывеску вынесли из магазина, поставили на стульчики прямо вдоль магазина. И сами рядом сели с чаем и булочками. И Габриадзе говорит:

– Так, ну что, батоно Нико, начну рассматривать. Так. Слева ты нарисовал гусей. Хорошо. Гуси – это правильно. У меня гусиный пух в подушках и в одеялах. Это хорошо, что ты гусей нарисовал. И люди будут проходить и будут меня спрашивать:

– Ты что, гусей продаёшь?

А я буду говорить:

– Ха-ха-ха! Да, гусей, пух от гусей!

Они будут говорить:

– Ха-ха-ха!

Реваз помолчал немного и продолжил:

– Это хорошо всегда, когда люди видят что-то интересное, это хорошо. Так, дальше ты нарисовал длинное одеяло и под одеялом тут вся семья лежит и спит. Смотри, как крепко они спят. На боку, одна ручка под щёку, вторая рука на одеяле. Очень хорошо.

Так. А смотри, на горизонте у тебя голубое наше грузинское небо, а там, смотри, белые горы вдали. Очень красиво. И они спят. Хорошо. Спят. Видно, видно, что спят. Хорошо. Так. Значит, что ты нарисовал? Спит вот этот… Это, наверное, отец семейства спит. Смотри, какой большой нос у него. Ай, хороший грузин у тебя получился. А это его жена спит. Ммм, такая грузинка симпатичная. Хорошо.

Так, идём дальше. Это мальчик их спит. Хороший такой грузинский мальчик. И спит хорошо. На боку. Рука под щёчку. Ручка на одеяле. Так, дальше кто? Дальше это его сестрёнка спит. Ага, значит, папа, мама, сын и дочь. Хорошо.

Ага, а кто же у тебя тут ещё спит? Собачка спит. Ой, хорошо спит собачка, смотри. Одну лапку под мордочку положила, вторую, ой, хорошо, на одеяло лапку положила. Как ты догадался? Хорошая композиция получилась, понимаешь! Смотри, слева гуси, а справа у тебя отец семейства, его жена, мальчик, девочка и собака. О, за собакой ещё и кошечку ты нарисовал. Отлично! Значит, у тебя вся семья, и кошка, и собака, и все спят под моим одеялом. Хорошее изображение, очень хорошее.

А тут проходит знакомые Реваза и спрашивают все:

– О, Реваз, у тебя новая вывеска будет? Поздравляю!

А Реваз каждого спрашивает:

– Ну, что скажешь, нравится?

– О-о-о, очень хорошо, очень! Смотри, все спят, это очень хорошо. У тебя такие хорошие одеяла, все спят, очень хорошо. И гуси, ясно, это же гусиный пух, все знают, что только у тебя гусиный пух.

И идут дальше, потому что в понедельник утром у всех свои дела.

А Реваз говорит:

– А, хорошо, давай дальше смотреть, тут что-то у тебя ещё нарисовано. Так, так, значит, собачка спит, кошечка спит. А за кошечкой ты ещё и мышку нарисовал. Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Пиросманишвили нарисовал мышку за кошкой. Зачем ты нарисовал мышку за кошкой, а? Объясни.

– Ну, это как бы такая аллегория с той сказкой, – отвечает Пиросманишвили, – когда репку все тянули, а мышка пришла и вытянула. Ну, в смысле, что мышка тоже член семьи, понимаешь? Она как бы… Какой дом без мышки? Что кошка делать будет?

– Ты прав, да, хорошо, очень хорошо. Вся семья, и такая есть как бы аллегория со сказкой про репку. Очень хорошо. Мышка – это очень хорошо. Мышка, да. А что тут у тебя такое за мышкой? Что это вот за… Что это? Ты что-то ещё хотел нарисовать? Или это у тебя просто рука дрогнула, краска кончилась, а?

– Ну, понимаешь, Реваз, я… Как-то подумал, что звуком это всё должно начинаться и звуком заканчиваться.

– Каким звуком?

– Ну, посмотри, у тебя слева гуси гогочут. Гуси гогочут громко. Так громко, что спать невозможно. А они все спят, понимаешь? То есть у тебя такое одеяло, что под одеялом можно спать, даже если гуси гогочут.

– Это да, это хорошо, а справа что у тебя за мышкой?

Реваз стал разглядывать, а Пиросманишвили стесняется сказать.

И тут идёт одна семья: мама, папа и мальчик. Мальчик идёт и говорит:

– Ой, собачка!

Мама говорит:

– Тише, что ты так кричишь? Неприлично так кричать.

Мальчик говорит:

– Ой, кошечка!

Папа говорит:

– Слушай, ты как будто совсем невоспитанный мальчик. Иди спокойно.

Мальчик не выдержал и воскликнул:

– Ой, мышка!

Родители говорят:

– Слушай, ты такой шумный! Как не хорошо!

И тут мальчик просто сказал:

– Ой, сверчок!

Папа с мамой остановились и говорят:

– Какой сверчок?

– Ну смотрите, тут мышка, а за мышкой сверчок. Смотрите, сверчок нарисован!

– Какой сверчок? – они подошли поближе. – Точно сверчок.

И рассмеялись. И мальчик рассмеялся. И они пошли дальше.

Реваз нахмурил брови и спрашивает:

– Какой сверчок?

– Ну, понимаешь, Реваз, – отвечает Пиросманишвили, – когда ты спишь, в доме тихо, и ты слышишь, как сверчок: тринь, тринь, тринь, тринь. А у тебя такое тёплое одеяло, что даже сверчок под одеялом засыпает и молчит, спит.

Реваз Габриадзе замолчал и задумался. Посмотрел себе под ноги и потом вдруг громко так: