Комментируя этот период своей жизни, Николай Иванович в своем «Дневнике старого врача» заметил, что в дальнейшем, когда ему пришлось долгие годы своей жизни (в период с 17 до 30 лет) находиться в окружении чуждой ему народности, жить, учиться и учить, он не потерял привязанности и любви к своей отчизне, хотя потерять ее в ту пору, как он полагает, было легко: «Жилось в отчизне не очень весело и не так привольно, как хотелось бы жить в 20 лет» [9]. И он объясняет это своим воспитанием в детские годы, которые были наполнены гордостью великой победы русского народа над пришедшей в Россию наполеоновской армией. «Не родись я в эпоху русской славы и искреннего народного патриотизма, какой были годы моего детства, едва ли из меня вышел космополит. Я так думаю потому, что у меня очень рано развилась вместе с глубоким сочувствием к родине какая-то непреодолимая брезгливость к национальному хвастовству, ухарству и шовинизму» [10].
Азбука развила у Николая Ивановича не только любовь к отчизне, но и интерес к чтению, который у него возрастал с каждой новой прочитанной книжкой. Заметив эту многообещающую черту младшего сына, отец стал приносить ему новые книги, развивавшие его любознательность. Чтение детских книг стало для Николая Ивановича истинным наслаждением. Мальчик с нетерпением ожидал очередного книжного подарка от отца. Появляются и прочитываются одна за другой масса книг, которые показывают, что в начале XIX века в России уделялось значительное внимание развитию детей. Вот названия только некоторых книг, прочитанных Пироговым в детстве: «Зрелище вселенной», «Золотое зеркало для детей», «Детский вертоград», «Детский магнит», басни Эзопа и индийского философа Пильпая. Все они были с картинками, читались и перечитывались по нескольку раз, и, как вспоминал Николай Иванович, читались с аппетитом, как лакомство. Далее пошло «Детское чтение» Карамзина в 12 книгах, которое очень занимало мальчика.
Русский Геродот, оказывается, писал историю не только для взрослых, но и для детей!
Все эти исторические сюжеты, ярко описанные Карамзиным, остро воспринимались детской памятью и прочно закладывались на всю жизнь. Николай Иванович вспоминал, что прочитанное не изгладилось из памяти и в его преклонные годы.
Эта возникшая в детстве страсть к чтению книг, к познанию нового стала со временем его постоянной и довлеющей привычкой. Детство до 13–14 лет, как говорил потом Николай Иванович, оставило о себе самые приятные воспоминания.
Среди знакомых, часто посещавших дом Пироговых, был лекарь Московского воспитательного дома Григорий Михайлович Березкин, бывший большим знатоком лекарственных трав. Он смог заинтересовать ими смышленого и любознательного мальчика и увлечь его собирать полезные растения в пригороде Москвы, а затем составлять гербарий. Нельзя не напомнить, что Московский воспитательный дом, где служил Березкин, а затем и такой же Петербургский на Мойке, ставший со временем известным в нашей стране Педагогическим университетом, были учреждены еще в екатерининские времена по инициативе одного из видных деятелей русской культуры И. И. Бецкого[1].
Доктор Березкин очень хорошо читал басни Крылова, которые, как пишет Николай Иванович, тогда были в ходу. Детей еще не заставляли их заучивать, однако мальчик по собственной инициативе со слов выучил наизусть несколько басен – «Квартет», «Демьянову уху» и «Тришкин кафтан». Тогда же он познакомился и с поэзией Жуковского. Его романтические баллады «Людмила» и «Светлана» Николай декламировал к большому удовольствию домашних слушателей, читал их с пафосом и с различными жестами.
