- Ну и обувная фабрика с общей для всех моделью «прощай молодость, здравствуй плоскостопие».
В общем, как вы понимаете, денег у них было, как у дураков фантиков. Соответственно, в лагере возвели кирпичные корпуса с холодной и горячей водой, футбольное поле, большую столовую, отдельный медпункт, пляж и места для купания, выделенные понтонами.
Баба Нюра воспринимала выезд в лагерь, как бесплатный билет в Лас-Вегас. Как старейший сотрудник, она сама выбирала корпуса, которые радовала своей уборкой. Мыла она исключительно места проживания старших отрядов. Почему, я поняла уже в процессе нахождения в лагере. Дети старше десяти лет палаты мыли сами. Ей нужно было только освежить коридор и туалеты. Занимало это не больше часа. И за этот самоотверженный труд сотрудникам предоставляли отдельную комнату в общежитии, четырехразовое питание, неплохую зарплату и возможность пользования всей инфраструктурой. Баба Нюра с удовольствием посещала кружок макраме, рисования, вязания, выжигания по дереву. Ходила на вечерние кинопоказы и посещала все культурно-массовые мероприятия: день Нептуна, веселые старты, футбольные турниры.
Мы с Марусей в лагерь попали в качестве «внуков». Не знаю, как сейчас, но раньше сотрудник лагеря мог взять с собой детей, либо внуков. Им предоставлялись бесплатные места в отрядах. Возраст и количество внуков у баб Нюры менялся ежегодно, директор лагеря вздыхал и принимал всех, кого эта самоотверженная женщина картинно прижимала лицом к своей груди. Собственно, взяли нас в лагерь без особых проблем, если не считать вшей, которых у меня обнаружили при приеме документов и осмотре медицинской сестрой тут же.
-Что? Да, как так-то? - Спросила мама, резко теряя все краски на лице. Ровно до этого момента она стояла пунцовая, поскольку твердо для себя решила, что, пристраивая нас в лагерь без путевки, она совершает страшное преступление и НКВД уже ждет ее за дверью. Потом расстрел! Без суда и следствия. При известии о кровососущих на моем черепе, вопрос об НКВД стал неактуальным и тут же выветрился из ее головы.
-Ну, как… Примерно так. – проговорила медсестра, потянув что-то с моей волосины и зажала это между ногтей. Раздался хруст. Вот это я понимаю любовь к спецэффектам! Глаза Манюни расширились, мама сглотнула.
-Что же делать? – тихо спросила мама.
-Есть два варианта. Первый – стрижётесь налысо. – Мама с сомнением посмотрела на растительность на моей голове. Не фонтан, конечно. И в общем-то жалеть особо нечего, но тогда ее потуги привить мне понятие леди девочки пойдут коту под хвост. Ну и я, собственно, ответила ей взглядом лодочника.
-А второй? – Обреченно спросила мама.
-Второй не очень.
-Не томите.
-Комиссия работает до семи вечера. Если успеете доехать до санэпидстанции, обработать волосы и взять справку, в лагерь примем. Если нет, то извиняйте. Со вшами к нам нельзя. – ответила медицинский работник. Мама мрачно ее поблагодарила, выдала Манюне ключи от дома, посадила на троллейбус с деньгами на билетик, а меня потащила выводить несогласованное поселение насекомых.
Обработка волос проходила атмосферно... Нас отвели в серое, большое помещение с эхом, обшарпанными стенами, разбитой плиткой на полу, ржавыми смесителями и лейками, свешивающимися с потолка. Похоже на душевую в общественной бане после апокалипсиса. Маме выдали Дихлофос. Простой Дихлофос, который жутко вонял и которым советские граждане, с перманентным успехом, боролись с тараканами.
