Никуда не денешься! - страница 8

             Сложности начались во время второй смены. Неожиданно у меня появился соперник, возжелавший то же положение в иерархической лестнице нашего отряда. Звали его Сема. Он был выше меня на голову и занимался самбо. В эту смену у меня сложилось впечатление, что лучше всего в жизни я придумываю новые способы самоубийств.  Хотя, в общем-то, ничего не предвещало…

          Как только я объявила о своем желании снова стать председателем отряда, Семен тоже заявил о схожем намерении. Проголосовать за кого-то дети не могли, поскольку ни меня, ни его не знали. В защиту своей кандидатуры я предъявляла опыт управления в предыдущей смене, Семен – опыт председательства в школьном пионерском комитете. Не придя к консенсусу, испепеляли друг друга взглядами.

         На следующее утро я, чертыхаясь и плюясь, отмывала с себя и с пижамы засохшую зубную пасту. Решила, что в нашу палату незамеченным больше никто не проникнет. Вечером мы взяли у уборщицы ведро, наполнило водой и кое как поставили на дверь. Поговорку про снаряд и воронку я тогда не знала. Будить нас пришел физрук. Самое страшное, что ведро не перевернулось, а просто рухнуло ему на голову… Надежда попасть на вожделенное место таяла на глазах.  

            Неожиданным было продолжение. Нам отомстил Анатольиваныч, физрук. Он подговорил нашу вожатую рассказать жуткие истории про привидения со светящимися глазами, и пьющими кровь у спящих людей. Не повлиять на детскую неокрепшую психику это не могло, мы не спали, поглядывая периодически в окно, а то мало ли что. Ночью я пошла в туалет. Выходя, мельком посмотрела в окно и дико заорала. В распахнутых створках стояло что-то белое, со светящимися глазами и кровавым ртом. Орала я качественно, поэтому проснулся весь отряд. Выскочив из туалета, рванула к девочкам и в этот же момент распахнулась дверь мужской палаты, огрев меня по лицу. В проеме стоял Сема.  

        Под утро на месте удара появился сине-черный фингал. Как оказалось, приведением, напугавшем меня, был скульптор наших тел - Анатольиваныч. Как он это сделал – не знаю, и знать не хочу. Настроение было ниже плинтуса. Не хотелось не только быть председателем отряда, но и пребывать здесь, душа требовала срочно покинуть это скорбное место. О чем я не преминула рассказать маме в письме.

          Обидевшись на судьбу злодейку, большую часть времени проводила одна. Сема несколько раз находил меня и пытался извиниться, я поджимала губы и тихо психовала. Сломал мне жизнь, подорвал веру в людей и еще хочет, чтобы я его простила. Диалог проходил всегда в одном ключе:

-Софа, я честно не хотел тебя ударять. Перестань прятаться. Что я могу для тебя сделать?

-Сема! Ешки-матрешки! Кому ты чешешь? Если бы ты не хотел, я бы не ходила полосатая, как зебра! Иди уже, наслаждайся жизнью, дай мне спокойно умереть!

-Да я отказался от председательства! Хочешь, тебя выберут? Или мне уехать?

-Колхоз – дело добровольное! Хочешь уезжай, не хочешь – не уезжай.

-Тьфу! Ну что за жизнь? Как с тобой разговаривать? Что ты из мухи слона делаешь?

-Зато у тебя все хорошо. Ты больной что ли?

         После этого Сема что-то ударял, тихо матерился и уходил собирать ошметки собственной нервной системы. В таком ритме прошло почти две недели.

         В один из дней наша футбольная команда должна была отправиться в соседний лагерь, на товарищеский матч. Идти нужно было пешком, минут тридцать. Меня поймала вожатая и сообщила, что за регулярные прогулы общественных мероприятий я отправляюсь с ними в качестве группы поддержки. Я намекнула, что вряд ли персонал из соседнего лагеря адекватно отреагирует на ребенка с разбитым лицо, но мне ответили, что и без сопливых разберутся. В общем, пришлось идти.