Нищенка на торте - страница 4

и так добро творится медленно,

как бабушку – через дорогу.

Мы жизнью дорожить затеяны,

а тот прохвост, чутьём сверхтонкий,

пусть загорается идеями

под козырьком бензоколонки.

По возрасту, мозгами дерзкие

сегодня Саша или Вадик —

их музы, леди Макбет дзенские,

равняют грабельками садик.

Им с процедурами культурными

поможет разобраться бисов сын —

сорить в редакциях купюрами

и щупать друг у друга бицепсы —

привычно тянется за гением

простейший организм, для галочки —

растёт и делится печением,

свой в доску, как айс-крим на палочке.

А может не такие лоси мы,

и нет уже бананов в ушки нам,

припомним всех, которых сбросили,

пока вылавливали Пушкина.

Заполярье 1990

Кого-то на травку тянет, кого-то на авокадо,

другой в Нарьян-Мар и Сыню мотался на отдых трижды,

где в тундре совсем житья нет и почвы для адвоката,

одни лишь грибы босые, и голос конвоя: «слышь, ты»,

постижное скоро лето подёрнуто пухом козьим,

кислят сигареты «Вега», осока сечёт колени,

стучит вертолёт-калека, и азбукой веди морзе

от мошек спасают веки и так никакое зренье,

последний комар-зануда заходит по ветру справа,

морошки ведро врачу я – горит от укусов кожа,

а где-то пасёт верблюдов саудовская орава,

а где-то Москва ночует, на тлеющий пень похожа,

набит вертолёт бичами – их пьяный базар тревожный,

в Печоре муксун и нельма, скрипит свежим лыком лапоть,

а втянешь живот с харчами – с хребта потрошит таможня,

мешает работать сдельно, к горе Росомахе драпать,

не выйдет догнать подранка – вдруг с севера дунет-плюнет,

по весям скользит никчёмным сияний полярных шёпот,

а мне, отложив берданку, поскольку ни звёзд, ни лун нет —

дыру во Вселенной чёрной на голой коленке штопать.

Орви-голова

У октября дождя с собой пол-литра,

сквозь щель в заборе вызовет к доске

во двор, где как татарская молитва,

болтается комар на голоске.

Но ты, травинку выплюнув, спокоен,

хотя в повальном пьянстве виноват,

судьба – индейка, жизнь – один биткоин —

не лезет в музыкальный автомат.

В зубах блестит фольга от шоколада,

ещё стакан, и Гитлеру капут.

Давно играет детство там где надо,

откуда руки больше не растут.

Упорней отклоняешься от сути,

не ходишь за таблетками к врачу.

Багрец и злато осени не супер,

а просто очень, или чересчур,

ошпаренным осинам вдоль оврага

пора курить последнее тепло.

Увязшая в прополисе, осаго

на лобовое выползла стекло —

за зеркалами заднего либидо

любовь не наблюдается никак,

а только глушь, Саратов и обида,

и дятел надрывается: так-так.

Прохожим в этом городе не друг ты

и, очередь заняв, стоишь горой,

где восковые овощи и фрукты

созрели в поликлинике второй.

Вечная молодость

Где ночь любви зализывает раны,

и с бабочками ветер затусил,

на световых мечах дерутся краны,

стараясь изо всех подъёмных сил,

проблема – дотянуться до кастета,

зато мне помогают рифмовать

два взятых за язык больших поэта,

зубило, молоток и чья-то мать,

но, чтобы отсудачиться от скверны,

не вдохновит магнитный железняк

диктатора какого-нибудь свергнуть,

податься в журналисты, на крайняк.

Ну, а пока мы ломим, гнутся кеды,

размазывая по полу хип-хоп —

вокруг резвятся юные торпеды

и, как назло, заело перископ,

недалеко покажется до бокса,

когда народ во рту катает ртуть,

так свежий хлеб не верит, что испёкся

и просит побольнее ущипнуть.

Возраст

Но другого Оленька помнила соколика.
В. Коротаев

Даже Станиславскому не верю я,

лицедеям свойственно, наверно,

щекотать уснувшую артерию

эхом заблудившегося нерва,

даже – журналистам независимым

Назад Вперед

Нищенка на торте - страница 4

Похожие книги