– А второму? – спросил ее гвардеец.
– Что?
– Там же теперь и второй пленник.
– О… И его в башню потащили?
Гвардеец брезгливо поморщился.
– В подземельях столько плесени…
– А плесень вредит легким, – пробормотала Сарина. – Что ж, пусть попостится денек, а потом угостите и его яблочком.
Уже у лестницы она услышала доносящийся со второго этажа прерывистый голос и поспешила спрятаться в полумраке. Княгиня прошла мимо, так ее и не заметив, и Сарина тенью скользнула наверх.
К Майе после ареста так и не вернулся аппетит. Первый день в заточении она провела не притронувшись к пайку, который ей выделили. Утром следующего дня мысли о еде все еще не вдохновляли. Гвардейцы в этот раз явились пораньше и принесли яблок, хлеба, копченого мяса, кувшин с водой и даже теплый плащ, которому Майя особенно обрадовалась. Сквозняки не давали ей выспаться.
– Спасибо.
Ее благодарность вновь оставили без внимания, однако когда гвардейцы скрылись в затемненном проеме, Майя вдруг услышала насмешливый голос.
– Какая ты вежливая.
Она вздрогнула от неожиданности. Со вчерашнего вечера пленник, которого заперли в соседней камере, вел себя так тихо, что она и думать о нем позабыла. Теперь она осознала, что больше не одна, но вместо облегчения в ней полыхнуло раздражение.
– Там, откуда я родом, принято благодарить за еду, – повысив голос, сказала она.
– Даже тюремщиков?
Майя промолчала. Вместо того, чтобы тратить время на разговоры с незнакомцем, она решила умыть лицо.
– Они хотя бы не стали морить тебя голодом, – рассудительным тоном заметил он и, как показалось Майе, легонько вздохнул.
Она замерла на мгновение, а потом принялась промокать лицо носовым платком.
– А тебя кормить не станут?
– Не полагается. Слишком щедро для бунтовщиков.
Теперь он ее заинтриговал. Майя приблизилась к решетке и несмело выглянула из-за прутьев. Ее соседа и ее разделяла пустующая камера, и увидеть удалось только носки коричневых сапог.
– Ты бунтовщик?
– Можно и так сказать.
– Чужеземец?
– С чего ты взяла?
– Твой голос…
Ей ответом послужил короткий хриплый смешок. Когда незнакомец заговорил снова, Майя услышала чистое местное наречие.
– У меня много голосов.
– Может быть, ты шпион?
– Может быть.
Раздосадованная этой показной загадочностью, Майя вернулась к своему сложенному покрывалу, села и принялась заплетать волосы в косу. Однако молчание ей быстро наскучило, и она спросила:
– И против чего ты бунтуешь?
– Против этой чертовой войны.
– А не поздновато ли?
– Ух ты, сколько яда в голосе. Кстати, об акцентах. Ты из Галатеи, не так ли?
Майя не ответила.
– Сама небось горя хлебнула.
– Все его хлебнули, – сквозь зубы сказала она.
На нее накатила привычная тоска – по двоюродным сестрам, по Иолаю, по дяде и тете, даже по отцу с матерью, которых она оплакивала куда дольше.
– А я побывал на твоей родине. Уже после того, как варлийцы ушли. Нас туда погнали поглядеть, что еще можно утащить.
Майя опустила веки. Либурнийцы не вмешивались в ход войны, пока островное государство Балингер не выступило в защиту Галатеи, вынуждая варлийцев отступить. Вот тогда так называемые миротворцы наконец решили вмешаться в дележку. Гвардейцы Либурны практически воцарились в бывшей столице разграбленной страны, якобы для того, чтобы сдерживать агрессию варлийцев. А за этим последовал приказ, согласно которому каладрии отныне не считались подданными Галатеи и подлежали отлову. Последней, пусть и вынужденной мерой Майю огорошило ее собственное правительство.
