– Позволь я расскажу суть письма, – проговорил Клемент, убедившись, что императору не удается ничего прочесть, – Некий парфянский купец, просит управляющего конезаводом в Апулии в короткие сроки собрать большое количество молодняка. Купец намерен прибыть за товаром в самом скором времени. Разве продажа лучших апулийских скакунов парфянам не самое явное доказательство измены?
Новая волна нервных перешептываний прокатилась по рядам родовитых сенаторов.
– Это серьезное обвинение, – сосредоточенно хмурясь проговорил второй консул Марк Азиний Аттратин, – Могу я взглянуть на письмо? В нем есть имя пособника наших врагов?
На фоне распространившихся в последнее время пустых доносов, письмо парфянского купца выглядело серьезнее некуда. Кроме того, римский префект, по мнению многих, не стал бы пустословить и выдавать желаемое за действительное. Скорее всего в его руки попало действительно что-то стоящее, на что необходимо было обратить особое внимание.
– Я думаю, что на это письмо хотел бы взглянуть каждый из нас, – проговорил Нерва, решительно шагнув к императору.
Домициан с трудом взял себя в руки. Прежде, чем пустить письмо по рядам все-таки удосужился сам прочесть написанное, долго вглядывался в подпись и в замысловатый рисунок печати.
– Уверен ли ты в своих обвинениях? – спросил он затем Клемента, поднимая на него полный ужаса взор, – Знаешь эту подпись? Кто может подтвердить, что она принадлежит парфянскому отродью, а не римскому гражданину?
– Любой купец расскажет тебе об этом, государь и бог. В торговой среде очень хорошо известны такие вещи. Кроме того, письмо перехватили мои люди. Гонец сейчас в моих подвалах. Думаю, он тоже может многое рассказать о своем хозяине, а также о том, к кому он был послан и зачем. Сейчас нужно думать не о парфянском купце, действующем по указке своего царька, а о негодяе, прикидывающимся римским верноподданным, но на деле, готовом поспособствовать возвеличиванию твоего врага.
Цезарь замер над письмом, снова и снова вчитываясь в текст.
– Апулия… Конезавод… – бормотал он, раздумывая над чем-то. Клемент не ожидал, что он догадается сам, уже готов был подсказать, но тот вдруг, словно прозрев, медленно поднялся с беломраморного, устланного мягкими подушками трона, вперив в своего префекта негодующий взор.
– Кого ты решил очернить перед уважаемым собранием? – медленно проговорил он, судорожно сжал папирус в руке и в следующий миг с ожесточением отбросил прочь от себя, – Просьба парфянского купца еще не повод подозревать добропорядочного гражданина в измене. Разве он выполнил эту просьбу? Тебе известно кому он продает своих коней?
Клемент на некоторое время потрясенно замер, никак не ожидая такой реакции от подозрительного ко всем и ко всему императора. Цезарь даже дрожать перестал, полный праведного гнева. Просто поразительно, насколько сильно Корнелий владел всеми его помыслами.
Нерва тут же поднял испорченный свиток, аккуратно разгладил его и принялся с интересом читать, становясь мрачнее с каждым мгновением. Он, в отличие от Домициана, не понял о ком идет речь, но также, как и второй консул склонен был доверять суждениям Клемента Аррецина. По его мнению, ни разу в жизни Клемент, обладающей огромными возможностями, знающий все и про всех, никого не обвинил напрасно.
– Не стоит разбрасываться доказательствами, мой государь, – сказал Нерва, закончив чтение, – Да, у нас есть только просьба парфянина, но то, как уверенно она выражена здесь, говорит о многом. Этот купец не ждет отказа. Он просто уведомляет о своем желании и собирается прибыть в назначенный день и час за товаром.
