– Вот иди и скажи, – говорит Дим.
– Не надо! – кричит Марго. – Пока не надо, ему совсем плохо. Может, журналист вернется.
Наташа-Барби молча поднимается и выходит. Движения ее неторопливы, лицо безмятежно – кажется, она единственная из присутствующих, кто сохраняет спокойствие.
– Каменная баба… – бормочет Дим. – Мегалит. Как же, скажи ему. А он в тебя бутылкой. А потом давление подскочит и кирдык.
– Заткнись! – кричит Марго. – Останови ее!
– Сама останови! – огрызается Дим. – Ее остановишь, как же.
– Надо же кому-то, – говорит Артур. – Я, пожалуй, тоже поговорю с Леонардом Константиновичем.
Наташа и Артур в отличие от других называют Мэтра по имени и отчеству. Дядя Паша называет его Хозяином.
– Идиотизм, – цедит Миша. – Кто еще?
Артур выходит, Стелла смотрит ему вслед. Она без книги, не знает, куда девать руки. Сидит, потерянная, переводит глаза с одного на другого.
– Не-на-ви-жу! – говорит Марго страстно. – И просила же, не надо сюда… как назло! Могли в Италию, друзья звали… недаром здесь никто не живет! Вымерли, а новые не приживаются, и бабы эти… Жуть! Ненавижу! – Она с размаху бьет кулаком в диванную подушку…
…Вдруг у двери словно стуки, – стук у входа моего.
«Это – гость, – пробормотал я, – там, у входа моего.
Гость и больше ничего!»
Эдгар По. Ворон
– Иван, звони своему другу, спроси про Сотника! – приказал Дим.
Иван достал мобильный телефон и побежал на крыльцо, где кряхтя взобрался на перила – иначе не ловит по причине гиблости места. Он вернулся через десять минут и доложил, что Леша Добродеев Андрея Сотника не знает.
– И что бы это значило? – спросил Дим. – Может, он не журналист вовсе?
– Необязательно. Лешка не может знать всех. Он обещал поспрошать у коллег. Перезвонит завтра.
– Час от часу не легче. То исчез, то никто не знает. Откуда он вообще взялся?
И тут вдруг раздался стук в дверь. Дверного звонка в Гнезде не было. Громкий, убедительный стук разнесся по дому, и дом, казалось, срезонировал, как пустая коробка; стучали массивным медным кольцом, привинченным посередине двери.
Марго вскрикнула.
– Что за черт, – пробормотал Дим. – Кого это принесло на ночь глядя…
– Тятя, тятя, наши сети притащили… – негромко сказал Артур.
– Вы не могли бы заткнуться? – Миша обернулся от камина и смерил адвоката взглядом.
– Это журналист! – пискнула Зоя. – Вернулся!
– И ты помолчи. Не пори ерунды, и так тошно.
– Тебе всегда тошно! Особенно по утрам.
Елена фыркнула.
– Пойду, гляну. – Дядя Паша встал.
– Осторожнее, – сказала ему вслед Елена. – Возьмите ружье! Ребята, пойдите с ним, мало ли…
Поднялся один Иван, остальные не шелохнулись. Елена иронически хмыкнула и тоже поднялась:
– Ладно. Пошли, Иван.
Никто не произнес ни слова. Прислушивались. Отворилась дверь, по гостиной пронесся холодный сквознячок, раздались громкие возбужденные голоса. Слов было не разобрать.
– Точно журналист, – повторила Зоя. – Нашли тело.
– Заткнись! – крикнула Марго.
– Фи, как грубо. Тебе не хватает манер, дорогая.
– Не смей называть меня «дорогой»!
Зоя ухмыльнулась:
– Миша, скажи своей подруге, что хамить гостям неприлично.
– Марго, ты бы попридержала язык, – сказал Миша.
– Пошел на фиг! – взорвалась Марго.
– Идут… – сказала тихо Стелла.
Они уставились на дверь. На пороге появилась Елена и объявила:
– Гость в дом! Прошу любить и жаловать.
– Алексеев. Федор Алексеев. Добрый вечер, господа! – произнес звучным голосом мужчина, стоявший рядом с Еленой. Был он высок, темноволос и темноглаз, у него было приятное лицо и хорошая улыбка. – Дороги засыпало, едва добрался.
