– Откуда ему знать, что ты вообще находишься где-то здесь? – Шейн, очевидно, полагал звонки домой пустой тратой времени для всех.
– Я отправил им факс со своими телефонными номерами. Ширли обещала повесить его на кухонной доске объявлений.
– И что, повесила? – спросил Шейн.
– Говорит, что да.
– Твой сын позвонил тебе?
– Нет.
– Выходит, не повесила, так ведь? – догадался Шейн.
– Думаю, нет, и вряд ли она захочет звонить моей матери. – Лицо Томаса ожесточилось. – Лучше бы я вместо этого позвонил маме. Но я хотел услышать голос Билла, а потом Ширли меня так накрутила…
Тут тихо заговорил Дэвид:
– Я собирался оставить на автоответчике тихое-мирное сообщение – но семья была дома, трубку снял отец… И он спросил… Он спросил, зачем мне звонить им, если со мной ничего не случилось?
– Ты ведь знаешь, он не это имел в виду, – успокаивающе сказал Томас.
– От облегчения люди вечно говорят что-то не то, – добавила Эльза.
Дэвид покачал головой:
– Но он и впрямь так думает, для него это бессмысленно; и еще я слышал, как моя мать крикнула из гостиной: «Спроси про награждение, Гарольд, он приедет домой на награждение?»
– Награждение? – спросили почти хором остальные.
– Что-то вроде Королевской премии за успехи в промышленности, где его похлопают по спине за умение делать деньги. Будет большой прием и церемония. Для моих родителей больше ничто не имеет значения.
– Кто-нибудь из домочадцев мог бы пойти на церемонию вместо тебя? – спросила Эльза.
– Ну, там будут все коллеги отца, его друзья из ротари-клуба, из гольф-клуба плюс кузены матери…
– То есть ты – единственный ребенок?
– Вот именно. В этом вся проблема, – грустно ответил Дэвид.
– Жизнь твоя, делай что хочешь, – пожал плечами Шейн, искренне не понимая, о чем речь.
– Возможно, они просто хотели разделить с тобой эту честь, – предположил Томас.
– Да, но я хотел рассказать им о трагедии и об умерших людях, а они сразу принялись обсуждать это мероприятие и спрашивать, успею ли я вернуться до него. Это ужасно!
– Вероятно, это способ сказать: «Приезжай домой», не так ли? – вставила Эльза.
– Это способ сказать: «Приезжай домой» в смысле «Приезжай домой, найди хорошую работу и помоги отцу с его бизнесом», а этого я делать не собираюсь, ни сейчас, ни потом. – Дэвид снял очки и протер их.
Эльза ничего не сказала о себе. Она сидела, глядя поверх оливковых рощ далеко в море, на береговую линию цепи островков, где все те люди надеялись провести солнечный выходной. Она чувствовала, как все смотрят на нее, ожидая рассказа о ее телефонном звонке.
– Хотите знать, что за ответ получила я? Ну, похоже, что в Германии никого не было дома. Я позвонила двум друзьям, оба раза попала на автоответчик, и теперь они подумают, что я спятила, хотя с чего бы? – Эльза тихо рассмеялась.
В ее словах не было ни намека на то, что она оставила неясное, но веселое сообщение на одном автоответчике и напряженное, чуть ли не полное ненависти на другом.
Андреас исподволь взглянул на нее. Красавица Эльза, оставившая работу на телевидении, чтобы найти покой на греческих островах, определенно не достигла цели, решил он.
Теперь все на террасе снова молчали, размышляя о телефонных звонках и о том, как бы они повели разговор, если бы могли сделать все заново.
Фиона могла бы рассказать маме о том, как много несчастных матерей и дочерей ищут сегодня друг друга в гавани, и как ей нужно было услышать голоса из дома, и как ей жаль за все причиненное беспокойство, но жаль лишь потому, что она, уже взрослая женщина, должна жить собственной жизнью, – и это вовсе не означает нелюбви к своим маме и папе. Они бы не так сильно расстроились, скажи она все именно так, поделись она своими планами с матерью и повторяй ей раз за разом, что она заботится о них и постарается приехать к серебряной свадьбе. Им нужно было просто подождать и увидеть, что будет.
