Он убивает и разлучает семьи.
Он не лучше Богов, которые убили родителей на моих глазах.
Он создал свой собственный нечестивый закон.
А как людей наказывают за такие преступления? Никак. Страдаем только мы.
И вновь воспоминания о том дне наполняют мой разум.
Моя мать молила о пощаде. Память о ее криках затмила вопли этого урода.
Боги бы не нашли нас, если бы не моя ошибка.
Я слышу, как она заклинает меня бежать, бежать, БЕЖАТЬ!
Как будто я смогла бы обогнать этот кошмар.
А потом рука человека в фиолетовом одеянии обвилась вокруг меня.
Внезапно я стала не просто воплощать страхи этого убийцы, но и изливать в его сознание свои собственные. Ужас, который я ощущала в тот день, когда передо мной разрубили на части моих родителей, и тот страх, что я испытывала каждый день с тех самых пор, зная, что я жива лишь по воле Богов.
Я Нефас. Я питаюсь страхом, но этот же страх преследует и меня.
Я так боюсь, что не в силах это вынести.
– Ты заслуживаешь наказания, – злобно сказала я.
Пот струится по моему виску, пока я наблюдаю за его страданиями.
«Довольно, – думаю я про себя. – Нужно остановиться прямо сейчас».
Вот только я не останавливаюсь, даже когда незнакомец едва дышит подо мной.
– Пощади, – прошептал он. – Во имя любви Божьей, пощади.
– Богам неведома любовь, – ответила я. – И пощады они не знают.
«Атия! – слышу я голос матери. А потом и крик: – АТИЯ!»
Снова и снова.
А потом я понимаю, что кричит Тристан.
Я моргнула и отступила назад, выведенная из оцепенения.
Человек до сих пор лежит на земле.
Его волосы такие же белые, как и лицо, в котором не осталось ни кровинки. Его глаза помутнели, а широко разинутый рот застыл в крике.
Тристан кинулся в сторону незнакомца и приложил палец к его горлу, а потом и к запястью. Он приставил ухо к его рту и груди, чтобы проверить дыхание. И сердцебиение.
Когда Тристан посмотрел на меня, я вся съежилась.
Я знала, что он скажет, еще до того, как он открыл рот.
– Он мертв, – констатировал Тристан.
А значит, и я тоже.
У монстров есть одно правило, установленное Богами, и я только что нарушила его.
Я убила человека. Буквально напугала его до смерти. Я и понятия не имела, что такое возможно.
– Я не хотела, – прошептала я.
Как я могла настолько потерять контроль? Почему я не смогла остановиться?
Я никогда не была настолько оторвана от самой себя и так зла на свою жертву. Я морщилась оттого, как Сапфир калечит и убивает людей, и отворачивалась, чтобы не смотреть на это.
А сейчас я стала как она.
Мир выворачивается наизнанку, когда я об этом думаю, и движется под моими ногами. Ветер превращается в дым и твердеет на моих глазах, и вот уже из крыльев проступает знакомое лицо.
– Так-так, – улыбаясь, сказал Вестник. – Вот ты где.
Нефас – это особое зрелище.
За свою жизнь я повидал немало чудовищ, но чудеса прошли мимо меня. Но в том, как она выглядела, на удивление, было нечто чудесное.
Ее кожа цвета океана переливалась, переходя рябью в более глубокие синие тона. Волосы, серебряные, как новенькая монета, напоминали гребень волны, омывающей ее плечи. У нее были рога, но не острые и зазубренные или кроваво-красные, как у иных ночных созданий. Они словно солнечные лучи, сплетенные воедино, и так замысловато закручены, что я с трудом мог разглядеть их концы.
Она и впрямь выглядела как дитя Богов.
И это дитя мне не обрадовалось.
Очень быстро стряхнув с себя облик монстра, она приняла свой иллюзорный человеческий вид.
