Огоньки и тишина, как в церкви…
От горячего воздуха пропеллер вздрагивал, чуть качнувшись, карусель начала медленное вращение.
Фигурки ожили и побежали.
Все они оказывались фазами движения одной летящей птицы, одного бегущего зверя, марширующего в одиночку прусского солдата, скачущего кавалера и красивой дамы с зонтом, гулявшей в одиночестве… Может, всадник-кавалер и стремился к милой сердцу даме, но всегда напрасно!
Мама и люди, с которыми она была в Германии, расположились в моем представлении яркими фрагментами – на отдельных ярусах немецкой карусели.
Секрет в том, что эта страна стала символом праздника и беспечности, как опереточный сюжет, где слова признания обязательно продолжит мелодия, где ожидание любви кружит голову, а счастье не уходит со сцены. Оно будто бы одалживается всей последующей жизни!
Даже печальные события, казалось мне, приходили лишь для того, чтобы их чередовать с весельем и завершить все миром да согласием.
А еще в Германии таилась самая большая для меня загадка: врачи из немецкой клиники вынесли приговор, что детей у Вари быть не может. Сказалась колхозная стужа в юности.
Свободу моей фантазии придавало чувство бесплотности! Оттого так своевольно следовал я за мамой, в неизвестной мне стране.
И мог легко представить себе зал кабаре в бордовых тонах, прищуренные огоньки на стенах, смесь запахов шоколада и пота, теплый сквознячок от надушенного шелка.
На сцене пестики женских ножек, взбрыкивающих из тряпичного бутона юбок, пенные брызги музыки, окропляющие зал азартом и желанием чего-то…
8
После кабаре решили пройтись пешком, радуясь майскому теплому вечеру. Ольга Зауровна и ее любимица Варенька уже не в первый раз выполняли поручение замполита: нанять джазовый оркестр на очередной праздник. (Праздновали в «Смерше» позже красной даты, потому что в эти дни объявлялась боевая готовность.)
Женщины легко постукивали кончиками зонтов о брусчатку, выбивая на камнях джазовый мотив.
И видимо, увлеклись игрой. Платья с «плечиками» особенно хорошо смотрятся рядом с офицерскими погонами! «Девушек подцепили» два русских офицерика – полевые вояки, худощавые, жилистые, с острыми лопатками и короткими усами:
– Девочки, вы откуда?
– Откуда и вы, – не задумываясь, ответила Варя.
– Из кабаре идете?
– Ага, гуляем, пока мужья на службе! – Ольга Зауровна прибавила шаг.
Но пехотинцы не отставали и быстро испортили настроение:
– Такие, как вы, не похожи на наших жен!
– Какие? – удивилась Варя, почему-то решив, что они холостяки.
Один офицерик нырнул в кабину телефона, другой как-то расширился, и путался под ногами: «Сейчас мы узнаем, кто вы такие». Ольга Зауровна спокойно улыбнулась и даже сочувственно кивнула ему.
Показался трамвай.
Дамы перешли дорогу к остановке. Офицерик увязался следом, шаркнув сапогом о чугунную урну:
– Вы задержаны!
– Ты за это ответишь! – сказала жена коменданта. И добавила тихо: – В ногах у меня валяться будешь!
– Ах ты… немецкая шлюха!
– Спокойно, – улыбнулась красавица-осетинка и поправила свои каштановые волосы. – Люди кругом! Подумают, что вы какие-то бандиты-оккупанты и пристаете к мирным женщинам.
Варя вспомнила манеру капитана Смолянского, он бы зацепился сейчас за «неуважение к немецкому народу». Затем отделил бы своих дам от пехотинцев: кстати, вы задели локтем одну пассажирку! Не извинились?! А выпадки, что мы, мол, здесь хозяева? Вам разве командиры не объясняли, как нужно вести себя в городе?..
