Четверо сразу отпрянули от двери. Нянька рванула было к Настёне, но Ленка загородила дорогу:
– Вера, вы постелили постель?
– Нет…
– Постелите, пожалуйста, ладно?
Девушка старалась говорить вежливо и даже просительно, но в комнату никого не пропустила. Няня нерешительно потопталась и отправилась в детскую. Однако повариха так быстро сдаваться не собиралась.
– Все остынет! – заявила Раиса. – Ты что, собираешься уморить ребёнка голодом?
– А вы можете её накормить? Интересно, каким образом?
– Да Мелихов тебя сразу вышвырнет за такое! Он не позволит измываться над своей дочерью!
– Кто над кем измывается ещё! – не сдержалась Ленка и добавила:
– Кажется, на кухне что-то горит…
В коридоре, действительно, слышался запах подгоревшей каши. Рая, закатив глаза, ушла. Возможно, она бы и совершила попытку прорыва, но внушительная фигура Белозерцева не позволяла надеяться на успех. Ленка с облегчением вздохнула.
– Смотрите-ка! Молчит… – изумлённо прошептала Света: она подглядывала в дверную щёлку.
– А публики нет, – тихо ответила девушка.
Она незаметно приоткрыла дверь. Настя, казалось, не знала, как поступить, и упорно соображала. Рваться из комнаты – ниже её достоинства, ещё подумают, что испугалась! Наверное, можно было пошвырять тарелки и побить посуду – но ведь это неинтересно, если никто не видит. Ленка даже поразилась такому самообладанию – её племянник давно бы уже колотился в дверь с просьбами о прощении.
Девочка легла на пол и полежала так немного. Потом несколько раз перевернулась, встала и подошла к столу – значит, всё-таки голодная. Схватила гренку и, оглядываясь на дверь, запихала в рот. Потом налила себе морс, разлив половину графина на столик. В комнате зазвонил брошенный Серёгой мобильник, но Ленка входить не стала.
А Настя снова опустилась на пол и просидела так несколько минут, глядя прямо перед собой. Никто не шёл, и глаза девочки наполнились слезами. Теперь это была не показная истерика, а настоящее детское горе – все про неё забыли, папы, чтобы заступиться, нет…
– Я постелила! – шёпотом проговорила Вера, снова появившись в коридоре.
– Хорошо, спасибо, – приветливо улыбнулась Ленка. – Подождите здесь, пожалуйста…
Она взяла в руки первый попавшийся предмет – швабру, оставленную горничной, и вошла в гостиную, делая вид, что занята делом. Пару раз махнула по ковру, потом, будто случайно, перевела взгляд на девочку.
– Ой, Настя! А ты ещё здесь?
– Да, да… – закивала та, обрадованная, что её заметили.
– Я тут ужинать собираюсь. Давай со мной?
В глазах у Насти появилась напряженная точка, совсем как у Мелихова. Девочка размышляла – не начать ли скандалить? А вдруг снова оставят одну?
– Хочу к папе… – буркнула она и настороженно воззрилась на Ленку.
– Ну, это я уже слышала. Так будешь или нет?
– Хочу к папе! – крикнула девочка из-за всех сил.
– Ой, нет, – вздохнула Ленка. – Я привыкла к тишине. Иди-ка ты лучше спать. Я тут и одна с удовольствием посижу.
– Ты кто-о-о? – злобно пропела, почти провыла Настя.
Некоторое время они смотрели друг на друга в упор. Девочка изучала Ленку, а та глядела доброжелательно, но твёрдо.
– Ты кто? – повторила Настёна, сбавив тон и всё ещё не отрывая от противника взгляда.
– Я здесь работаю.
– Ты – убохщица? – презрительно уточнила девочка.
– Нет, я папин помощник. А кто начнёт мне мешать, будет сидеть у себя в комнате. Потому что у меня очень важные дела.
