«…Дорогой Дневник, спасибо, что у меня есть ты. Всё чаще кажется, что остаётся лишь один выход. Хотя если быть придирчивым, то два: это Троицкий или Дворцовый мост. Троицкий красивее, а Дворцовый ближе и родней. Хотя если разобраться, то какая разница. И самое обидное, все обо мне быстро забудут. Может, даже покажут меня по „Пятому каналу“, ну а на следующий день точно забудут. Зато маме будет легче без меня устроить свою жизнь, я уже не говорю, как будет рад весь мой класс! В любом случае более бесполезного существа, чем я, на нашей планете едва ли найдётся…»
Внезапно Лиза услышала голос отчима и кого-то ещё. В комнате она находилась уже не одна. Теснясь на подоконнике, дышала еле заметно. Если мама узнает о прогуле дополнительного по математике, ей попадёт.
Лиза знала, что отражённый свет только что включенной люстры сделал занавески совершенно непрозрачными. Она тихонько поджала затёкшие ноги, превратившись для себя в моргающую восковую фигуру, что вслушивается к голосам.
Тут свет в комнате погас…
* * *
Ночёвка в машине пугала холодом, оттого уже вечером Максим одолжил у Чена и с его же подсказки договорился о съёме жилья в районе Васильевского острова. У порога однокомнатной квартиры его встречала семейная пара – Ирина с Иваном. Супруга производила впечатление закоренелой тётки с тщетным старанием держаться приветливо. Иван выглядел старше лет на десять, постоянно шутил и плескался крепкими словечками. Из болтовни мужчины Максим узнал, что одиннадцать лет назад тот перебрался из этой квартиры в соседнюю трёхкомнатную, к будущей жене.
– Сначала мы объединили обе квартиры, – показал Иван на странную дверь при входе, – но потом решили эту сдавать.
Обе квартиры входными дверями расположились по одной стенке, а сообщались прихожими. Иван попробовал – смежная дверь поддалась, на что тот достал ключ и пару раз провернул в скважине:
– Теперь это твоё жилище, соседушка.
Уже в комнате Иван зажёг свет, и Максим увидел бежевый диван, захламлённый журнальный столик, спальную стенку на фоне полосатых обоев и плотно зашторенные болотные занавески. Жилище смотрелось скромно, притом уютно.
– Устраивайся. Я чуть позже загляну, – оставил наконец Иван.
Максим, опустил сумку и принялся разглядывать комнату. Менять планы он раскрыл свой мятый исчирканный черновик, где вёл все дела.
Выключив затем свет, Максим уселся на диван, одолеваемый тысячами мимолётных и давних мыслей, в чаянии, что чрезмерно общительный арендатор всё же оставит в покое. Он откинулся на мягкую спинку и уставился в пол. Странная тень еле касалась носков. Та тянулась от необычного силуэта в окне. Более чем странного. Максим изумился и скрипучим шагом приблизился к занавескам. Протянул руку. Колечки медленно заскользили по карнизу. Возникшая брешь обнажила тайну: на подоконнике, обняв поджатые колени, в полумраке сидела почти бесцветная девочка. Фонарные лучи подсвечивали её наполовину. В малиновой бейсболке, майке, с закатанными выше колен спортивками – на молчаливый взгляд Максима незнакомка отвечала тем же пронзительным безмолвием. Максима привлекли колени с тёмными кругами у запёкшейся раны. Девочка, не спуская глаз, аккуратно раскатала штаны, скрыв рану. В её глазах томилось что-то неуловимое, ускользающее. То ли тоска, то ли душевная боль. Так или иначе, в планы не входило иметь на подоконнике пусть и немую, но живую девочку.
