«What do you think about the rectification column3?» Или «Why don’t use Polsstokverspringen4 in St. Petersburg?» Боже! Он наверно сидит и только ищет непонятные слова, чтобы показать, какой он умный, а все остальные – дураки.
«Ну и пусть упирается своим превосходством. А я сейчас пойду в общагу и завалюсь спать. И горите Вы, Геннадий Петрович, синим пламенем».
– Я смотрю, ты любишь бегать по утрам!
Марк неторопливо шёл по коридору.
– Что ты тут делаешь? – настроение уже было испорчено. Любезничать с Марком я не собиралась.
– Замечу: в университет приходят учиться, – я услышала насмешку в его голосе.
– Вот именно, учиться. Ты-то что здесь потерял? Решил проверить себя в списках на отчисление? – съязвила я.
– В начале года их не вывешивают, – Марк издевался надо мной. От этого меня ещё больше пробирала злость.
– Шёл бы ты отсюда подальше, – я хотела избавиться от его общества.
Марк не унимался: придумывал, как мне насолить. Оглядел меня сверху вниз и, наконец, изрек:
– Неважно выглядишь.
– Спасибо тебе и Вике. После вашего фееричного появления я не заснула. Вику рвало, – уголь выходил из неё, не успев добраться до желудка. Поэтому мне пришлось таскать воду – единственное, что принимал её организм. А ещё из мыслей не выходило странное поведение Марка. – Как она себя вела? – резко спросила я.
– Ты имеешь ввиду, приставала она ко мне или нет? – ну вот, снова эта дразнящая манера. Неужели нельзя сказать прямо.
– Не приставала.
Марк, как и вчера, подошёл ко мне вплотную. Заглянул мне в лицо. Я почувствовала его горячее дыхание на своём лице. Голубые глаза загипнотизировали меня.
– А ты? – спросила я неожиданно для себя. Зачем мне это знать? Какое мне дело.
– Она не в моем вкусе, – он не отводил своего магического взгляда, и в своей манере добавил, – так же как и ты.
Я почувствовала укол обиды.
– В таком случае, что произошло вчера? Зачем ты меня обнял? – не выдержала я.
– Ты сама дала повод. Маячила передо мной в своей супер короткой пижаме.
– Ты рассчитывал на поцелуй? – я чуть не задохнулась от гнева. Его наглости не было предела.
– Для пьяного ты ничего так.
Я готова поклясться, что он был трезв. Но он обманывал, чтобы сделать больнее.
– Хорошо, что я протрезвел.
– Надеюсь, ненадолго, – пусть идёт в длинный запой, чтобы я не видела его наглую физиономию в универе. А я уже нафантазировала себе черте знает что! Схватив рюкзак с подоконника, я пошла прочь от этого кретина.
Гнев мой ослаб, когда я зашла в комнату. Вика лежала на кровати и стонала. На размытом тушью лице читалась боль:
– Я умираю.
– От похмелья ещё никто не умирал. Ты вчера перепила.
– Не напоминай. И без твоих замечаний тошно.
Возле тумбочки валялись таблетки.
– Моя голова скоро треснет. Будто трудовик бесконечно заколачивает в нее гвозди! – она потёрла виски. Меня это немного развеселило, но взглянув на серьезное выражение Вики, я спрятала улыбку.
– Как я понимаю, на вечерние пары ты не пойдёшь?
– Не хватало, чтобы Жан меня увидел в таком состоянии, – произнесла Вика с упреком.
– Не увидит. У них занятия к тому времени уже закончатся, – и предвещая её следующий вопрос, я поспешила добавить, – встретила Марка.
Вика привстала. Одеяло спустилось, оголив плечи. Она судорожно его поправила и спросила с беспокойством в голосе:
– Он тебе что-нибудь говорил о прошлой ночи?
– Ты танцевала и пила в клубе.
– И всё? – Вика недоверчиво посмотрела на меня.
