Noli Me Tangere (Не трожь меня) - страница 14

– Когда она нарисовала это? – собственный голос показался ему чужим, слабым, как эхо в пустой пещере. Он боялся услышать ответ, боялся узнать правду.

Катя достала пачку сигарет из кармана рваных джинсов. Ее руки дрожали, как осенние листья на ветру, когда она пыталась чиркнуть зажигалкой – три раза, прежде чем наконец вспыхнуло пламя. Она глубоко и жадно затянулась, словно нуждалась в этом, чтобы остаться в этом мире. Ее молчание было красноречивее любых слов. Макс знал, что она что-то скрывает, и это «что-то» было ужасным.

– За три дня до… до того, как она пропала, – резкий вдох, длинная затяжка. Дым клубился вокруг её головы, как туман, окутывая её лицо пеленой печали. – Перед последним концертом. Говорила, что чувствует, что что-то не так. Будто надвигалась гроза, которую она одна могла ощутить.

Она отвернулась к окну, спиной ко мне, погрузившись в свои мрачные мысли. На стекле кто-то написал что-то пальцем, возможно, имя или дату, но потом стёр – остались только размазанное, нечитаемое пятно, словно призрак воспоминания. Макс заметил, как напряглись её плечи под тонкой футболкой. Хрупкость, которую она обычно скрывала за бравадой и цинизмом, сейчас была ощутима, почти осязаема.

– Она переписала песню? – он разгладил смятый листок на колене, пытаясь найти в тексте ключ к разгадке. Слова, выведенные дрожащей рукой, казались сбивчивыми и отчаянными, далёкими от привычной оптимистичной лирики. Он надеялся найти в этих строчках хоть что-то, что помогло бы понять, что произошло, что заставило её исчезнуть без следа.

Катя пожала плечами, пепел с её сигареты упал на пол, оставляя серые точки на глянцевом линолеуме.

– Говорила, что ты сам её этому научил. Что это… – она постучала пальцем по виску, – звучит иначе в голове. Она всегда так говорила, когда пыталась объяснить, почему её слова не совпадают с поступками. Но сейчас, без Алисы, эти слова казались ещё более пустыми и бессмысленными.

Катя затянулась сигаретой до самого фильтра, затем резко раздавила окурок в переполненной пепельнице. В комнате уже стоял густой едкий запах табака, смешанный с легким ароматом скипидара и старой краски. Ее пальцы, обычно такие точные в работе, сейчас двигались нервно, словно отбивая какой-то невидимый ритм. Беспокойство пульсировало в каждом ее движении. Она потянулась к полке над мольбертом, и её рука на мгновение застыла в воздухе, словно она боялась коснуться чего-то запретного, потревожить призрак прошлого, витавший в мастерской.

Она оставила для тебя… вот это, – Катя достала из-под стопки эскизов конверт из плотной желтоватой бумаги. Бумага была слегка помятой, с загнутыми краями, как будто его долго носили с собой.

Конверт был запечатан воском – тёмно-бордовым, как засохшая кровь. На оттиске угадывался силуэт гитары – в точности как татуировка на запястье Алисы. Эта маленькая деталь – гитара, отпечатанная на воске, – казалась последней отчаянной попыткой Алисы оставить свой след, заявить о себе. Когда Макс взял его в руки, бумага оказалась неожиданно тяжёлой и слегка влажной, будто её только что вытащили из кармана промокшего под дождём пальто. Эта влажность пробежала по его коже холодом, словно прикосновение самой Алисы.

Катя отвернулась, когда он начал вскрывать конверт. Её дыхание стало неровным, прерывистым. Она чувствовала, как к горлу подступает ком. Она начала теребить серебряный кулон на шее – подарок Алисы на прошлый день рождения. Кулон был выполнен в виде крошечного мольберта, и Катя никогда его не снимала. Это был её талисман, напоминание о той, кого она любила и потеряла. Катя не хотела видеть, что было в конверте, боялась, что это окончательно разрушит хрупкий мир, который она так старательно пыталась построить.