Жара окончательно утихла, и Камилла открыла пресную воду, чтобы налить ее в бак и принять ванну. Нона помылась перед раковиной, подпрыгивая от холода, несмотря на жару, и мечтая залезть в теплую воду. Дверь слегка треснула, поэтому она слышала, как ходит Камилла, тыкая в воду палкой, чтобы удостовериться, что в трубах ничего не застряло.
– Ты мне почитаешь? – спросила она.
Они все еще продирались сквозь старые газеты, где люди задавали вопросы о своих проблемах, а редактор предлагал им варианты решения. Газеты были написаны наполовину на языке, который Кэм знала, а наполовину – на незнакомом. Ноне они очень нравились. В реальной жизни у людей не могло быть таких проблем, а предлагаемые решения были еще хуже.
– Кусок дыни за пять минут, – последовал ответ.
– Я могу съесть два, – решила Нона, – это будет десять. А когда Пирра вернется?
– Поздно, наверное. Ждать не будем. – И тут она страшно шокировала Нону, спросив: – Нона, ты хотела бы уехать отсюда?
– Что?
– Жить на ферме со мной и Стражем. С Пиррой. За городом. Подальше.
– Нет, – ответила Нона, испугавшись и не обрадовавшись, – мне тут нравится.
– А тебе бы понравился новый дом, если бы мы все тоже там были?
– Наверное, – сказала Нона, испугавшись окончательно.
– Есть что-то, о чем ты мне не говоришь?
Камилла впервые задала этот вопрос. Вопрос был ужасный. Молчание тянулось так долго, что у Ноны запылали кончики ушей. Казалось, что прошла вечность.
– Да, – слабо сказала Нона.
Наступила еще одна долгая пауза.
– Обещаешь сказать мне или Паламеду, если чего-то испугаешься или не будешь знать, что делать?
Это было больше похоже на Камиллу.
– Конечно, – сказала Нона.
– Спасибо. Приятно. – Дверь приоткрылась, и появилось пластиковое блюдце с двумя ломтиками дыни. Нона начала смывать мыло с рук. За дверью зашуршала бумага.
– Дорогая тетя. Когда мы с моим парнем ссоримся, он идет в ванную, а потом заставляет меня извиняться…
Сидя в ванне, Нона съела полтора ломтика дыни, что было на полтора ломтика больше, чем надо, и послушала примерно семь минут писем от людей с проблемами. Она много смеялась. Она не могла ничего почитать Камилле в ответ, но Камилле нравилось принимать ванну в одиночестве, поэтому Нона развлекалась в комнате, складывая полоски бумаги в гармошку, как ей показали Чести и Кевин. Кевин очень хорошо складывал бумагу, пальцы у него были маленькие и ловкие. Прошло довольно много времени, но было еще жарко, когда они обе устроились спать. Дул ветерок, окна были открыты, и с мокрыми волосами и без одеяла было довольно приятно.
Нона попыталась задремать, пока обсыхала. Где-то за плотными шторами то взвывала, то затихала приглушенная сирена. Нона с Камиллой слишком сильно ерзали: Камилла довольно дисциплинированно, вытянув ноги и подняв пальцы к потолку, Нона – пытаясь поудобнее устроиться на спине. Она ждала, когда Кэм отчитает ее, но в конце концов та спросила:
– Прочитать еще одно письмо?
Это было такое приятное предложение, что Нона сразу обрадовалась и захотела спать.
– Кэм, – сказала она, прижимаясь к ее спине, – может, ты мне лучше что-нибудь расскажешь, как раньше? Я закрою глаза, пока ты будешь говорить.
– Ты давно не просила рассказывать тебе истории. Сказала, что ты уже слишком взрослая.
– Это потому что Красавчик Руби надо мной посмеялся, когда я рассказала, как засыпаю.
Это случилось довольно давно. Дело было даже не в том, что Красавчик Руби ее обидел, а в том, что все остальные сразу же велели ему заткнуться, и Чести сказал гораздо громче, чем было нужно:
