Воспользовавшись разрешением, я с трудом повернул закоревшую ручку. Холодный ветер пахнул в лицо, сделал несколько глубоких вдохов, жадно глотая ртом воздух свободы, голова пошла кругом, уже пахло зимой.
– Поберегите себя, Эрик, здесь Вас вряд ли будут лечить!
Мужчина подошёл и закрыл окно.
– Присаживайтесь!
– Я – адвокат. Меня официально наняла Ваша супруга, и я пришёл, чтобы помочь. Готов выслушать всё, что пожелаете сообщить, с делом я уже ознакомился.
Как утопающий хватается за соломинку, так я взял его руку и крепко пожал. Он не отдёрнул её, как следователь, а ответил столь же радушно, и на душе стало сразу светлее.
– Мне сообщили, что Вы отказываетесь от еды уже третьи сутки. Это плохо. Потеряете силы, может пострадать иммунитет и моральная устойчивость, что так необходимо сейчас и понадобиться нам на суде!
– Не беспокойтесь, я нередко постился на хлебе и воде, душа от этого только сильнее становится. Всю жизнь придерживаюсь хорошего правила: лучше быть голодным, чем есть, что попало…
– Меня радует Ваш настрой! Кажется, я не представился: – Михаил Борисович Горелов, может уже слышали?
– Сожалею, не приходилось. Я много лет провёл в Польше…
– Да, Виктор мне о Вас рассказывал.
– Вы знакомы?
– Со школьной скамьи, – он улыбнулся, – Ваши друзья искренне беспокоятся за Вас.
– Вы видели Наташу?
– Имел честь, её сопровождал молодой человек, кажется, поляк.
– Это мой друг, он приехал незадолго до…
«Значит, Марик здесь, я знал, что он не бросит Наташу в такой ситуации! – от сердца сразу отлегло. – Он поддержит и позаботится о ней.»
– Необычная у вас семья. Не буду скрывать: интересно было познакомиться с человеком, которого все так любят!.. Редко когда услышишь от бывшего мужа восторженные слова о своём сопернике. Тем более, от Вити! Ему более свойственно стереть конкурента в порошок… Простите, что-то я разговорился, давайте, приступим к нашему делу. Мне необходимо задать Вам несколько вопросов, постарайтесь быть предельно откровенным. Я здесь для того, чтобы как можно быстрей освободить Вас.
Отвечал на вопросы искренне и честно, как уже не раз это делал со следователем, ничего нового добавить или убавить я не мог.
– И, последнее, Эрик, может есть просьбы или пожелания? Жалобы?
– Нет, единственное, в чём я нуждаюсь, – это в исповеди, и, если возможно, с моим духовным наставником, впрочем, это не столь важно, пусть будет любой священник.
– Думаю, это возможно, хотя ничего не могу гарантировать. Сами видите, как тут работают.
– Да, вижу… – я опустил голову.
– Ещё пожелания будут?
– Мне бы хотелось привести себя в порядок.
– У Вас сегодня банный день, думаю, Вам выдадут всё необходимое.
– Спасибо! Мы ещё встретимся?
– Несомненно. Что передать Вашей супруге?
– То, что я люблю её больше жизни… – слова застряли в горле.
– Поверьте, это взаимно! – он пожал мне руку на прощанье, незаметно вложив в неё маленький сложенный кусочек бумаги. Глазами указал наверх. – Будьте осторожны!
Только сейчас я заметил встроенную под самым потолком камеру. Моё сердце бешено заколотилось. У меня была записка от любимой, что может быть дороже?
– Спасибо Вам! Да благословит Вас Бог!
Было жаль с ним расставаться, хотелось пообщаться, ещё поспрашивать.
– Один только вопрос: есть ли изменения в состоянии того человека…
– Увы, мне нечем Вас порадовать. Если что-то узнаю, тут же сообщу. Так же Вы можете потребовать встречи со мной, если в этом будет необходимость. Крепитесь, Эрик, всё проходит, пройдёт и это! Более мудрых слов ещё никто не придумал. Мне пора! Был рад с Вами познакомиться.
