Новое утро - страница 2

Пока Вивьен стояла в углу, нервно потягивая бренди из хрустального бокала, сэр Альфред Джонатан Нокс наконец сделал свой ход:

– Как вы думаете, вы продолжите писать?

Вивьен повернулась к нему, удивленная фамильярностью его вопроса. Они познакомились накануне вечером: ее подруга Пегги Гуггенхайм расхваливала его филантропические усилия за кулисами, в то время как он был явно смущен.

– Я имею в виду… – Он прочистил горло, и она заметила, что его руки засунуты в карманы черного смокинга. – Я только хотел сказать, что если вы остепенитесь…

– О, я никогда не остепенюсь.

– Простите?

– Я могла бы выйти замуж – в конце концов, большинство женщин так и поступают, – но это не будет означать, что я остепенюсь.

За прошедшие годы Вивьен не раз разбивали сердце, но наблюдать за тем, как мужчина пытается сказать на эту тему хоть что-то связное, было особенно обескураживающе. На простом, но достаточно приятном лице сэра Альфреда замешательство быстро стало озабоченностью, и он, казалось, был готов сменить тактику. «Сейчас о детях заговорит», – с гримасой подумала она, но тут же пожалела об этом. В конце концов, он был прекрасным примером гражданского поведения, известным всей стране благодаря промышленным успехам и филантропической деятельности.

– Дети приезжают в Девон на выходные, чтобы покататься верхом, взять другие уроки и осмотреть окрестности. В течение многих лет мы – то есть я и моя покойная жена – делали все возможное, чтобы у них был дом, так сказать, собственное место, где они могли бы, э-э, остепениться.

Вивьен невольно рассмеялась про себя, услышав, что он снова употребил это слово. В то же время она чувствовала себя ужасно. Ей следовало бы рассмотреть такого кандидата, как сэр Альфред, такого щедрого, милосердного и стремящегося угодить. Почему его доброта так раздражает ее? Она склоняется к тому, что его доброта – своего рода маска, призванная отвлечь внимание от его настоящих желаний. Конечно, он хотел помочь детям, находящимся на его попечении, но он также хотел, чтобы люди вспоминали об этой щедрости, когда думали о нем: иначе зачем бы ему так говорить? Больше всего на свете он хотел, чтобы о нем думали. Ему явно нужна была другая жена. Но если Вивьен когда-нибудь выйдет замуж за такого человека, как сэр Альфред, ей, несомненно, придется продолжать писать, учитывая ограниченный круг общения.

Послышались шаги Алека, поднимающегося по лестнице. Он достиг лестничной площадки, и Вивьен, стоя на другом конце комнаты, сразу заметила выражение разочарования и тихой паники на его лице.

– О боже, – пробормотала она, в то время как ее наставница, леди Браунинг, подошла, чтобы взять у застывшего в дверях Алека газету.

Все женщины – а по второму этажу книжного магазина, как обычно, слонялись в основном женщины – наблюдали, как леди Браунинг опытной рукой открыла «Дейли Мейл» на нужной странице, а затем беззвучно проговаривала слова, шевеля губами.

– Невыносимые зануды! – Она отбросила газету и сердито ткнула пальцем в Алека, который беспомощно пожал плечами, как самый близкий к ней представитель мужского пола. Несколько других присутствующих мужчин уже предчувствовали надвигающуюся опасность и готовились к отступлению, но из-за позднего часа и джентльменского долга перед спутницами оказались в ловушке.

– Я не хочу это читать, – снова пробормотала Вивьен, в то время как Пегги Гуггенхайм подошла, чтобы забрать газету. Давний покровитель магазина, знаменитый коллекционер произведений искусства, она прибыла в тот день из Венеции как раз к премьере Вивьен и рождественскому светскому сезону. – Нет, подожди. – Вивьен опустила взгляд на свои дрожащие руки, и ее длинные темные волосы упали на лицо, словно занавес. – Прочти мне.