Купцы свои дела не прекращали,
Рядились в лавках, сходки посещали,
И каждый свой тогда имел доход.
Одно не нравилось, князь воинство увел,
А если, вдруг, откуда враг прорвется,
Тогда с товарами прощаться им придется,
И снова в вотчине начнется беспредел.
Белозеро с Изборском далеко,
Пока наместники оттуда доберутся
Купцы с боярами давно передерутся,
И успокоится им будет нелегко.
Вадим прекрасно это понимал,
Общаясь и с боярами, с купцами,
Волхвам, свое недоброе шептал,
Их называя родными отцами.
И говорил, что если князь придет,
Поборами задушит для дружины,
Он сам себе, свое всегда возьмет,
А им погибели желает, и кончины.
Пока не поздно, нужно извести,
Братьев его в Белозере, Изборске,
И чужеземных воинов привести,
И золота отсыпать им, по горстке.
И что дешевле золотом платить,
Чем содержать огромную дружину,
И что сегодня миром надо жить,
А не гонять, ватаги на чужбину.
Купцов отправили с отравленным питьем
И к Тровору в Изборск и к Синиусу,
И стали упрекать народ – житьем,
Что не по нраву то для них, и не по вкусу.
Что надо скоро смуту поднимать,
Чтобы вернуть себе всей вольницы – награду,
И, что «варяжьих» братьев надо гнать,
И не пускать их в город, за ограду.
Так скоро у Вадима завелись
Благой приспешник, и народец наглый,
Не стало братьев, замыслы – сбылись,
Ему же подарили кличку – «Храбрый».
До Рюрика дошла молва о мятеже.
О смерти братьев, в отданных владениях,
И с частью воинства помчался он уже,
Гасить пожар боярского волнения.
Как гром средь неба в Новгород влетел,
И меч, мятежников, его разил нещадно,
Дружинники ловили беспощадно,
Всех тех, кто вольности, на крови, захотел.
Купцов, бояр, волхвов, народец наглый,
Искали по ларям и погребам,
Чтоб б дальше люду, не было повадно,
С поклонами идти к чужим гербам.
Кто смог, спаслись, бежали в Киев град,
Чтоб жизнь свою начать уже с начала,
А в Новом городе, рабочий люд был рад,
Что смут боярских, в жизни их не стало.
Что князь с дружинами границы стережет,
Спокойно можно бытом заниматься,
Что хлеб в полях, уже никто не жжет,
И люди стали чаще улыбаться.
Но к Рюрику покой не приходил,
Раздумья горькие его сейчас терзали,
Пусть он мятеж сегодня подавил,
Но завтра каганат побьет – едва ли.
Увы, мощны кочевники числом,
И управлялись грамотно, умело,
И пусть его дружины, знают дело,
Есть смысл разить, не силой, а умом.
Пока не поздно, двинутся на юг,
Объединить оставшиеся роды,
Все упорядочить, понадобятся годы,
И в Киев им придется делать крюк.
Так был заключен мирный договор,
В противоборство многочисленным хазарам,
Но Рюрик знал, Аскольд и Дир, не даром,
На Киевский, послов, пустили двор.
Богат был Киев, и хорош собой,
Закрыт Днепром, от вражеского гнета,
Но и возможен, с Новгородом бой,
На лодьях – соколиного полета.
И мир был выбран в качестве меча,
Что острием направлен к каганату,
Так руку помощи, собрат подал собрату,
Объединив, два праведных плеча.
Но мирным, договору, быть не суждено,
Аскольд поход на Новгород затеял,
И ветер битв – междоусобицы, повеял,
И звон мечей, земли окрасил – полотно.
Как стаи дикие, озлобленных зверей,
Они бросались в сторону друг друга,
В пределах ими созданного круга,
Своих амбиций, долга, матерей.
Четыре года длилась та война,
Аскольду Новгородцы, не давались,
И, ожиданием в землянках предавались,
Когда в землянки загоняла их зима.
С весны приходом, Рюрика дружины,
Аскольда – воинство разбили наконец,
И заслужив себе, защитников – венец,
На мерились идти на город Киев.
