– Успокойся, я тебя очень прошу, – всё так же тихо сказала Надя. Её лицо побелело, и она растерянно смотрела на него. – Давай…
– А я-то, дубина, поверил тебе, – перебил он её, не дав договорить. – Думал, ты не такая, как все… А это оказался очередной обман, не более того…
– Стёпа, пожалуйста… – В её голосе послышалась мольба.
– Все вы одинаковые! – вдруг крикнул он, не в силах больше сдерживаться. – Маленькие и лживые, – добавил он, чувствуя, как защипало глаза.
Он был готов вот-вот расплакаться, но нет – здесь он этого не допустит. Не дождётесь.
– Дурак! – Надино лицо вдруг жалобно сморщилось. – Ну и иди! – Голос сорвался на крик. – Иди куда хочешь, если ты не можешь отличить, когда тебе говорят правду, а когда нет! Я тебя держать не собираюсь!
Надя стояла перед ним, маленькая, осунувшаяся, глаза её так и сверкали от гнева и обиды. Она резко повернулась и пошла к дому, потом обернулась, посмотрела на Стёпу и дёрнула створку калитки.
– Придёшь в себя – возвращайся, тут открыто! – бросила она и скрылась внутри.
Но Стёпа не собирался никуда возвращаться. Что бы Надя сейчас ни говорила, он больше не верил ей. Может, она и не совсем такая, как остальные, но он не желал больше разбираться в этом. Он хотел поскорее забыть всё произошедшее, от начала и до конца.
Стёпа шёл, чувствуя, как колотится в груди сердце, размашисто шагая и глубоко дыша. Он почти не смотрел по сторонам, глядя себе под ноги – на ровную матовую полосу асфальта внизу.
Подняв голову, он увидел впереди ворота в ограде дачного посёлка. Рядом стоял охранник – тот самый, что пустил их сюда. Широко расставив ноги, он в упор смотрел на приближающегося Степана, не сдвигаясь с места.
Не доходя несколько метров до ворот, Стёпа остановился и исподлобья взглянул на него. Охранник сохранял всё то же брезгливо-надменное выражение лица.
– Открой дверь, – сквозь зубы процедил Стёпа, пытаясь держать себя в руках.
– А что так грубо? – переспросил охранник, подняв бровь.
Стёпа почувствовал, что начинает терять терпение. Даже этот мелкий клоп, какой-то охранник, сидящий тут в будке, как сторожевая собака, считает, что может говорить с ним, как ему вздумается?
– Я могу открыть и сам. – Стёпа сделал несколько шагов навстречу, продолжая сверлить охранника тяжёлым взглядом.
Тот попятился, и Стёпа с мрачным удовлетворением заметил, что коп по-настоящему испугался. Чёрт, он начинает получать удовольствие от того, что его боятся. Быстро сунув руку в карман, охранник нажал на кнопку пульта, и створки ворот с грохотом поползли в сторону.
Чуть ли не сдвинув охранника в сторону плечом, Стёпа вышел наружу и быстро зашагал прочь от ворот. Где-то через час он остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел по сторонам.
Вокруг давно стемнело. Теперь его окружал только лес, а над головой разлилось изрезанное острыми верхушками деревьев звёздное небо с одиноко висящей в стороне луной,. Было прохладно и тихо, лишь лес вокруг вёл свои негромкие ночные разговоры, шелестя ветками и перешёптываясь листвой.
Стёпа остановился, упал на колени и тихо расплакался. Слезы текли по его лицу тяжелыми каплями, падая вниз и исчезая в ночной темноте, будто беззвучно растворяясь в ней. Всё смешалось в этом порыве души – усталость, обида, разбитые надежды, тоска по дому… по настоящей, искренней любви. Словно раздираемый изнутри, Стёпа вскочил на ноги и побежал, практически не разбирая дороги. Он бежал что было сил, перепрыгивая и перешагивая всё, что попадалось ему на пути, потом брёл, остекленевшими глазами глядя себе под ноги, снова бежал…
