Я выуживаю из кармана два билета и вручаю их Вере:
— Обменял на бизнес-класс. Не могу позволить, чтобы мои Тимон и Пумба как сплющенные консервы десять часов тряслись в салоне эконом-класса.
Фиона одобрительно цокает губами и кивает, демонстрируя, что готова внимать дальнейшим наставлениям.
— Много пить матрёшке не давай. По опыту знаю, что после третьего бокала она начинает ваш Leningrad горланить, и остальным пассажирам это очень не нравится.
— Ты такой милый, Драко, — глухо говорит Сла-ва.
Я уже подумываю затащить её в туалет на финальные проводы, но в этот момент звонит её телефон. До того как матрёшка принимает вызов и начинает тараторить на своем варварском языке, успеваю заметить на экране презрительную физиономию папы Карло.
Чтобы отвлечься, перевожу взгляд на Джо, ошалело пялящегося на обтянутые тканью Фионины арбузы. Я тоже по таким фанател, пока матрёшка меня не приворожила. Теперь меня привлекает только один размер: Сла-вы. А на остальное уже не стоит.
Моё внимание цепляется за знакомый звук, произнесённый матрёшкиным голосом. Такой, блядь, мерзкий, что все нервные окончания мгновенно подтягиваются к коже, словно от трения пенопластом по стеклу.
E-gorka.
Двадцатишестилетний удод, с которым месяц, рука об руку предстоит трудиться Сла-ве. Который наверняка будет пялиться на её роскошный зад и пытаться сосчитать камушки. Который заранее не нравится мне настолько, что я готов авансом отшлифовать ему морду.
Матрёшка заканчивает разговор и поднимает взгляд на меня. Похоже, у меня всё написано на лице, потому что она сразу поясняет:
— Папа Игорь предупредил, что его машина в сервисе и в аэропорту меня встретит Егор.
Когда занимался боксом, первое, чему я научился, — не показывать сопернику, что мне больно, когда прилетает в почки и в челюсть. Вот сейчас я подключаю этот навык полностью, чтобы не выдать бушующую во мне эмоциональную канализацию. Не справлюсь — утоплю всех на хер. Задницей чую, не случайно у Папы Карло его шарманка в самый неподходящий момент сломалась.
Кивнув, я выдавливаю из себя улыбку, как засохшую зубную пасту.
— Позвони, как приземлишься, матрёшка. Я буду ждать.
— Пора, — тоном палача оглашает Фиона и забирает у Джо сумку, с лёгкостью перекидывая её через плечо. По его покрасневшей от натуги физиономии вижу, что он рыдать готов от счастья.
— Я люблю тебя, Гас, — шепчет Сла-ва и, встав на цыпочки, клеймит меня своими пухлыми губами.
Блядь, ну почему так тяжело. Словно наживую ампутируют любимую руку тупой пилой.
— Lublu. — Целую её в ответ. — Pisdetz kak.
Фиона и матрёшка идут к прозрачным дверям выхода, а мы с Джо, застыв на месте как два унылых монумента, смотрим им вслед. Мне так херово, что впервые за долгое время хочется напиться до тошноты.
— Она должна быть моей, бро, — зачарованно тянет Джо. — Вот это настоящая женщина.
И даже шутить над ним не хочется.
Но, собственно, долго унывать тоже не в моих правилах. Поэтому, достав из кармана джинсов телефон, я делаю то, что решил в ту секунду, как поганый звук «E-gor» отравил мне мозг и уши.
— Хизер, М&Ms мой шоколадный, — говорю своей секретарше, — завтра в восемь утра собери чрезвычайную планёрку. Быть всем. И ещё забронируй билет в Москву через две недели.
Слышу жалобный скулёж и встречаюсь глазами с щенячьим взглядом Джо.
— Два билета, — поправляюсь. — Что-то пельменей захотелось, мочи нет.
