– Понял.
– Ты посмотри, какой понятливый, когда до людоедов дело доходит. Может, мне их позвать?
– Не надо. У Матфея Петровича кадровое агентство в центре, где – я не знаю.
– Точно – не знаешь, или в партизан, решил поиграть? Предупреждаю! Я у фашистов. Как бы я их всех душил бы, душил бы, душил бы, – сказал яростно Иван Иванович и сломал второе перо. – Слова не мои, а Шарикова, сорвавшиеся с его уст по велению Михаила Афанасьевича, но зато как подходят. И пусть этот паразит- начальник очистки, употребил их в адрес кошек, кстати, самых милых существ на свете, после дельфинов и акул. Заруби себе на носу, Лёня, слова гения не должны пылиться на полке, они должны жить! И потом воруют только по-настоящему хорошие вещи. Ерунды своей у всех выше крыши. И каким надо быть дураком, чтобы дрянь воровать. А теперь вернемся к приемам тех, кого я на дух не переношу.
– Я, правда, не знаю.
– Верю. А теперь скажи мне, Лёня, неужели – это такое прибыльное дело в 21 веке – кадровое агентства, чтобы потомки Моисея на него свой глаз положили?
– Нормальное. Безработных валом! Пришел, какой-нибудь Чернов Иван Иванович.
– Лёня, не забывайся, людоеды не дремлют!
– Извините! Пришел какой-нибудь Сидоров.
– Так-то лучше.
– Заплатил триста, а то и четыреста рублей.
– И что дальше?
– А ничего! Ему дают адреса, и он по ним, как баран ходит. Пока Сидоров пороги обивает, истекает договор с кадровым агентством.
Иван Иванович улыбнулся:
– И ему предлагают продлить договор?
– Да! И так снова, и снова.
– Ай да Соломон! Голова! За сорок лет скитаний по пустыне из всего, что только можно, научил свой народ добывать средства к существованию.
Продолжим!
– Траурный рубль Екатерины I 1725 года продал за полторы тысячи Степану из Старочеркаска. Спросите, его там все знают.
– Почему рубль траурным величают, ведаешь?
– Знаю, это мой хлеб. По случаю смерти Петра Великого.
– Правильно. Хоть ты и паразит, но надо отдать тебе должное, историю знаешь. Не все конечно, а только то, что положено, но и то недурно. Ну и последний рублик Петра Великого, где искать?
– В Азове! Я последнюю монету, которую взял…
– Нет! Ты не взял, – рассердился Иван Иванович. – Ты украл, присвоил, стибрил, свистнул, стянул, но только не взял!
– Хорошо, украл.
– Так-то лучше. Продолжай.
– Я продал за восемь тысяч Женьке, он возле музея постоянно вертится.
– Это в котором мамонт?
– Да.
– А почему так дорого – за восемь тысяч?
– Потому что очень редкий рубль: на реверсе отсутствует обозначение.
– Ну, смотри у меня, проверю, – грозно сказал Иван Иванович и угрожающе прошептал:
– Вот и все. Пока – все!
– Да, пожалуйста, – сказал Лёня с молодецкой бравадой в голосе.
– Не забывайся, Лёня. Людоеды не дремлют!
Лёня опустил голову.
– Ну, а вообще ты, молодец!
– Правда? – обрадовался Лёня.
– Еще чего! Я имел виду, что ты у нас не то, что у Федора Михайловича студент недоучка. Тот вон, в убивцы подался, и что заработал? Шиш с маслом и угрызение совести! А ты, – сказал Иван Иванович и стал изучать показания. – Пятнадцать тысяч семьсот долларов и это без учета Пугачевского рубля, что ушел на реализацию Виктору, который проживает по адресу, – сказал Иван Иванович и нахмурился.
Лёня побледнел, расценив паузу за нехороший знак.
Иван Иванович еще раз что-то проверил и поднял свои, чернее беспросветной мглы глаза на Лёню, который без запинки в них прочел, что сейчас его станут больно бить. После чего позовут людоедов.
