ПАЦИЕНТ. Флейта была тогда обычной забавой аристократов. Но никто не играл на ней так, как король Жан. Он не записывал то, что сочинял. Из его флейты, будто эльфы, сами собой вылетали мелодии. Для одной из них он сочинил стихи, и она стала песней о даме в алмазном ожерелье – о той, которую он любил и потерял навеки. Песенка давно забыта, но вчера я услышал эту музыку из вашего окна с кошачьим чучелком на подоконнике.
АЛЯБЬЕВ. И поэтому вы устроились сюда сумасшедшим?
ПАЦИЕНТ. Да, я именно устроился. Вы верите, что я здоров?
АЛЯБЬЕВ. Если вы здоровы, мне придется думать, что вы – редкий шутник. А я не хочу.
ПАЦИЕНТ.(Оглядываясь на камин) К вам пришли, и я мешаю.
АЛЯБЬЕВ.(Недоуменно оглядываясь) Кому вы мешаете?
ПАЦИЕНТ. Духу, который пришел к вам, но боится меня. У него странная форма: вроде бы – человек, но, похоже, еще недавно был животным. Скорей всего – кошкой.
АЛЯБЬЕВ. Нутелла?! Вы ее видите?! (Спохватясь) Нет, вы… смеетесь надо мной?..
Пациент уходит. Из камина возникает Нутелла, невидимая для Алябьева.
Я его обидел. Он болен, нужно было ему подыграть… А что, если он, правда, ее видит? Вот опять – это тепло на левом колене, где она любила сидеть! Нутелла! Кис-кис-кис! Может быть, в том мире ты разучилась прыгать? (Переставляет блюдце с ками на на пол). Выпей хоть каплю, и я пойму, что ты – здесь. Выпей, пожалуйста!
НУТЕЛЛА. Чем мне пить? Я – тень, и мои губы – только тени губ. Ты меня не видишь и не слышишь… Я уже не знаю, кошка ли я. Мне кажется, что я – твоя дочка.
Вбегает Медсестра, не видя Нутеллу.
МЕДСЕСТРА. Что за окаянство вы здесь устроили, Алябьев, с вашим молоком?! Семь минут уже, как отбой! Убрать, и чтоб я вас до утра не видела!.. Нет мне покоя!
Алябьев уходит к себе, незаметно вернув блюдце на камин и заперев за собой дверь. Медсестра садится в кресло и постепенно засыпает. Вспыхивают Глаза Кошки.
НУТЕЛЛА.(Становясь на колени перед статуей Бастет) Бастет! Великая Бастет, богиня кошек! Молю тебя, помоги моему хозяину! Не знаю, чем и как, но ты мудра, добра и могущественна. Он – такой одинокий и грустный! Он все играет и играет мне на своей флейте. Но что я могу для него сделать? Я даже не могу отпить молока из моего старого блюдечка. А он – все печальнее, день ото дня. Сейчас он сидит в темноте у окна перед моим чучелком. Бастет! Верни меня в мое чучелко, чтобы я опять была его кошкой!
Гром. Сцена темнеет. Двери шкафа распахиваются; за ними – луна и тень гигантской кошки.
ГОЛОС БАСТЕТ. Не получится, девочка. Конечно, хорошо, что у тебя есть мумия, так спокойнее, но твой дух в ней уже не поместится. Он изменился: ты родишься человеком.
НУТЕЛЛА. Зачем? Я была плохой кошкой? Разве ты – не кошка, дивная Бастет?
ГОЛОС БАСТЕТ. Нутелла, из всех кошек только я могу быть богиней, потому что я – лунный свет, принявший форму кошки. Но в человеческой форме божественный светтаится всегда: в каждом из людей спрятан бог. Только они редко этим пользуются.
НУТЕЛЛА. Но я и не хочу быть богиней! Я хочу, чтобы он не страдал. Мне его жалко!
ГОЛОС БАСТЕТ. Это и делает тебя человеком. Ты сама решила свою участь. А помочь твоему хозяину я попробую. Только мне придется на время принять человеческий вид. Моему духу потребуется тело.
Почему бы не попользоваться тем, что спит в том кресле?
НУТЕЛЛА.(Показывая на Медсестру) Вот этим?
Но что будет с душой этой женщины?
ГОЛОС БАСТЕТ.
