Из прострации меня вырывает голос Галины Андреевны:
– Олег Фёдорович, вы бы молочка с печеньем, а? Девочки так старались!
Мне кажется, или даже в голосе помощницы по хозяйству слышится упрёк? Чёрте что!
– Ладно, – устало вздыхаю вместо разборок. – Давайте своё молоко.
В мгновение ока женщина веселеет, ставит передо мной стакан, наливает из ковшика тёплого молока, добавляет ложечку мёда – так пьёт моя дочь – и придвигает ближе печенье.
С сомнением беру одно. Кривенькое, с разноцветными пятнами от потёкшей глазури, с дурацкими крендельками… Надкусываю и едва сдерживаю стон удовольствия. Это реально очень вкусно. Гораздо вкуснее, чем выглядит.
Песочная сдоба идеально мягко тает во рту, рассыпаясь на восхитительные крупицы. Привкус сладкий и солоноватый одновременно, за счёт шоколадных конфеток и кренделей.
Я съедаю несколько. Да что там съедаю! Проглатываю! Запиваю доброй порцией молока и благодарю Галину Андреевну, нашу добрую фею-крёстную. Без неё дом давно бы развалился, а я совсем бы пропал, разрываясь между Ксюшкой и работой.
Воспоминание о дочери навевают воспоминания и о её новой няне. Точнее, о её словах. И я иду в спальню к дочери.
Тихо заглядываю внутрь. Няня Аня лежит у стенки, а малышка горько плачет, уткнувшись в нянину грудь.
Я подхожу к кровати и ложусь с краю, с лёгкостью перекатывая плачущую кроху на себя.
– Прости меня, Ксюш, ладно? – шепчу, покрывая неуклюжими поцелуями влажное от слёз детское личико. – Папа очень устал от командировки и перелёта.
– И ты больше так не будешь? – спрашивает она, шмыгая носом.
– Не буду. – киваю с самым честным и серьёзным видом. – А ты будешь слушаться?
– Буду. Клятва на мизинчиках?
Ксюша протягивает мне согнутый крохотный пальчик, и я ничего не могу поделать. Взгляд притягивает к молодой женщине, лежащей за моей дочерью.
Это она научила Ксюшу? Наверное. Кто же ещё?
Мой взгляд пересекается с её, зелёным, и Анна вздрагивает, съезжая вниз по подушке.
– Ну раз вы больше не в ссоре, пожалуй, я оставлю вас наедине, – тихо говорит девушка. – А вы тут укладывайтесь спать. Уже действительно поздно, Кнопочка, и тебе давно надо было быть в кроватке.
Я вздыхаю про себя. Лежать с няней в одной кровати кажется мне безумием, волнующим не на шутку.
– Нет, няня Аня, не уходи, – не разделяет моих волнений Ксюша. – Полежи со мной. Подержи меня за ручку.
Анна бросает на меня пронзительный зелёный взгляд, но остаётся, сделав несколько глубоких рваных вздохов.
Мы так и лежим. Я. На мне Ксюша, которая держится ручкой за руку своей няни. И няня, от которой я не отвожу взгляда. Которая смотрит безотрывно на меня. Словно… боится.
В полной тишине начинает посапывать Ксеня. Для верности я выжидаю ещё несколько минут, прежде чем аккуратно уложить дочку и укутать одеялом.
Я встаю и подаю руку няне, чтобы не ползла до изножья. Анна деликатно вкладывает свои пальцы в мою ладонь, и я тяну девушку на себя.
От смущения щёки Анны Евгеньевны алеют, делая прекрасное лицо по-настоящему красивым.
Стоит только её ногам коснуться твёрдой поверхности паркета, как Аня вырывает свою руку и шествует к двери.
– Теперь поговорим? – спрашивает она в коридоре. – Ну, о правилах поведения в вашем доме, Олег Фёдорович.
– Ступайте спать, Анна Евгеньевна, – бросаю, проходя мимо. – Утро вечера мудренее.
– Спасибо, – кивает она. Уголки губ ползут вверх, образуя на щеках очаровательные ямочки. – Спокойной ночи.
