Он уже без куртки.
Как долго я сплю? Как долго он тут стоит?
Опускаю глаза на малышку. Она сладко спит.
Мне неловко находиться под тяжелым взглядом мужчины. Будто я сделала что–то не так. Сердце в груди беспокойно стучит.
– Что–то случилось? – не выдерживая, тихо спрашиваю.
Утюг же я выключила? Да, точно выключила.
– Ничего, – произносит медленно. – Потерял вас.
– А мы тут, – смущенно растягиваю губы, – гуляем.
– Мгм. Я звонил. Ты не брала трубку, – обвинительно.
– Ой… я не слышала…
Он возле утюга остался…
Николай подходит ко мне, забирает ребенка. Прижимает Верочку к груди очень трепетно. Как сокровище. Самое ценное и дорогое, что у него есть. Хотя так и есть. Николай дочку очень любит. Несколько часов не видел и уже соскучился.
Взмахивает головой, показывая, чтобы шла за ним. Нутром чувствую какой–то негатив, исходящий от мужчины. На меня направленный.
Да что не так–то? В чем я виновата? Что не ответила на звонок? Так он сам сказал, что звонить первым не будет.
Или рубашки его не надо было гладить?
Идем в детскую.
Кладет Верочку на диван, осторожно распутывает одеяло.
Малышка спокойно спит. Перекладывает ее в кроватку.
– Пойдем, поговорим.
Все еще недовольный.
Иду за ним, будто к начальнику «на ковер».
Мне не по себе. Нервно кусаю губы. Кидаю быстрые взгляды по сторонам – все в порядке?
Все в порядке! Чисто.
Или не надо было убираться?
Верин папа садится за кухонный стол, жестом показывает на место напротив.
На столе лежит небольшая белая коробка. Раньше ее тут не было. Но мне не до нее.
Робею при Николае, тереблю пальцами манжеты на кофте.
Что я сделала не так?
Не могу понять что с его настроением.
Ой… я же его куртку надела! Без спроса! Ему, наверное, не понравилось.
– Извините… – первая прерываю молчание.
– За что?
– Я взяла вашу куртку…
– А, это. Пустяки, бери если нужно. Кстати, это тебе, – толкает коробку по столу в мою сторону.
– Мне? – кошусь на нее с подозрением. – Что это? Зачем?
– Бери–бери. Это подарок. За помощь. Телефон. Твой слишком… древний.
– Телефон? – ушам своим не верю. И к коробке прикоснуться не смею.
С чего вдруг такой подарок? Я примерно знаю сколько стоят сейчас телефоны, этот слишком дорогой, по коробке видно.
– Не нужно, – машу головой. – Я не возьму.
Можно я уже домой пойду? Что–то мне нехорошо.
– Анюта, ты меня очень выручила. Причем несколько раз, поэтому просто прими этот чертов телефон в качестве благодарности, окей?
Сердится.
Наверное, лучше взять, чем отказать.
– Спасибо, – выдавливаю из себя.
– И пожалуйста, держи его под рукой, чтобы могла ответить, когда я звоню. А вообще я хотел поговорить с тобой вот о чем…
Еще не все?
Николай подбирает слова. Или сомневается говорить мне или нет.
С замершим сердцем, практически не дыша, жду, что он скажет.
Пауза затягивается. Тишина давит. Едва держусь, чтобы не втянуть голову в плечи. Может, он найти что не может и меня подозревает в краже? Я никогда не брала чужое!
– Откуда у тебя синяки? – задает неожиданный вопрос.
В груди что–то ухает вниз, а потом начинается бешеный перестук. К лицу приливает кровь.
Опускаю взгляд на свои руки. Я ношу одежду с длинным рукавом, но Николай все равно заметил.
Как стыдно! Прячу ладошки между ног. Лицо горит.
– Ответь. Кто тебя обидел? Что с тобой сделали? Ты поэтому живешь у подруги? Я должен знать, потому что я оставляю тебе дочь. Я должен верить человеку, которому доверяю ребенка. Итак, Аня? Если ты чего–то боишься, не беспокойся, дальше меня эта информация не уйдет.
