– Варька, ты кошмарная мать! – Мила констатирует безжалостно.
Приподнимается на локтях, запрокидывает голову, сдвигая очки на волосы, которые в лучах солнца искрят золотом.
– Привет. Ты мне Йорика привезла?
– В машине, – я сажусь рядом и толкаю её в бок. – Пока не скажешь зачем, не отдам.
– Дарья Владимировна, а вот скажи мне, – Мила смотрит со снисходительной улыбкой терпеливого родителя, – сегодня какая ночь?
– Тёплая?
– Купальская!
– И что, папоротник пойдем искать? – Нина приоткрывает глаза и даже заинтересованно поворачивает голову в нашу сторону.
– Ага, – жена Ромочки фыркает насмешливо, – и цветик-семицветик заодно.
– А я хочу папоротник поискать, – внезапно объявляет Женька.
– Я тоже.
– Я тоже.
Ди-Ди вопят хором.
Переглядываются ревниво, пихая друг друга локтями, перепираются, и я невольно улыбаюсь, вспоминаю сусликов, которых они однозначно напоминают. И не-е-ет, о сусликах в свой выходной я думать не хочу и не буду.
Мне без разницы, как там с ними справляется Красавчик.
Сегодня мой день, моя жизнь, в которой даже мыслям о монстрах и Лаврове места нет.
Определенно нет, поэтому, сдернув и неуместные мысли, и футболку под улюлюканье Эля, я с разбегу прыгаю в озеро и плыву к нему.
Притопить.
Дабы нечего орать на всю округу, придурок, что видел меня голой.
Не видел, у меня приличный купальник.
***
Из воды я выбираюсь, когда промерзаю до костей, ругается с берега Лёнька, а Вано зычно оповещает, что шашлык ждать не будет.
– Ты его хорошо прожарил? – я требовательно интересуюсь у последнего, пока Лёня закутывает меня в полотенце и ворчит.
Я же дрожу, ибо, кажется, замёрзла всё ж основательно.
Надо было слушать Эля, что с собой звал.
– Женщина, – Вано смотрит с возмущением и тычет себе пальцем в грудь. – Ты меня, меня спрашивать будешь, хорошо ли я прожарил мясо?! Да я шашлык готовил, когда тебя в проекте не было!
– Боже! Надеюсь, в такому случае, старческий склероз ещё не настиг и ты помнишь, что акция заведи друга сегодня не работает? – я интересуюсь с притворным беспокойством.
Ойкаю, поскольку Лёнька пихает в бок и заткнуться просит.
Направление нашего разговора он уже понял, и, как натура нежная, аппетит себе портить не хочет.
– С трудом, дорогая, – Вано, видя, как меня передёргивает от его «дорогая», довольно лыбится, – но вспомнил. Так что, женщина, тебе придётся жить дальше без бычьего и свиного цепня.
– Вано, ты козёл, – я сообщаю ему с чувством. – Я лелеяла надежду обогатиться!
О том, что некоторые добровольно соглашаются выращивать у себя этих паразитов для науки, нам с милой и благодушной улыбкой сказали на биологии.
Правда это или нет, Вано безрезультатно пытался выяснить после пару недель.
Получил присказку.
– Имейте совесть, я есть хочу! – Лёня, зеленея, злится уже всерьёз.
И я виновато улыбаюсь, приподнимаю руки в знак капитуляции, а Вано согласно мотает башкой и, подмигнув мне за спиной моего парня, предлагает обсудить валютный рынок или последнюю игру «Динамо».
Убить его мало.
Футбольных фанатов и экономистов мне не понять от слова «совсем», и их враз разгоревшийся жаркий спор скучен до безобразия, поэтому идущей навстречу Лине я радуюсь больше, чем окончанию самых занудных пар.
Мчусь к ней, на ходу влезая в футболку.
– Ты куда? – она глядит с удивлением.
Протягивает стакан с огненным чаем, который я выпиваю залпом, делюсь, довольно щурясь, важной информацией:
– Я от кого. Вано – гад!
