Тимур прищуривается и вкрадчиво продолжает:
- А тебе зачем? Узнаешь потом.
Обнимаю себя руками, прячась от наглых глаз Шитаева, буквально раздевающих меня сейчас.
- Нет.
- Нееет? – у Тимура на лице написано, что он не ожидал такого ответа, - А что не так? Деньги нужны… Хорошо, заплачу сверху. Много дам. Назови сумму.
Сглотнув комок в горле, отрицательно машу головой. О чём он сейчас? За что собирается платить? Если Тимур приглашает меня куда-то по работе, то почему не объяснит прямо? Значит, это… Да что он себе позволяет?
- Я всё сказала, - мне приходится прокашляться, во рту неожиданно пересохло, - у меня есть обязанности, которые я должна выполнять. По договору. Извините, меня ждёт ваш сын.
Плавно, но уверенно обтекаю его справа и делаю пару шагов к двери.
И даже не понимаю, каким образом оказываюсь прижатой всем телом к стене в нескольких сантиметрах от спасительного выхода. Одна рука Тимура зажимает мне рот, другая бесцеремонно проникает под мою футболку, жадно скользит по коже вверх и накрывает грудь. Пальцы сжимают сосок, теребят его. Низ живота наполняется теплом, перед глазами растекается туман, а ноги становятся ватными.
Меня раздирают сомнения, я путаюсь в том, что происходит. Где я: снова в прошлом? Такое было раньше. Сшибало с ног, завораживало. Волновало ярко, горячо, круто. Но это тогда. А сейчас… Всё изменилось. Нет, не хочу. Грубо, пошло. Неправильно!
- Пусти немедленно… Те. Отпустите. Тимур Азаматович, прекратите, пожалуйста, - рвано шепчу в ответ на учащённое жаркое мужское дыхание, от которого по затылку разбегаются мурашки, - Нет!
Дёргаюсь всем телом, но бесполезно. Я в ловушке. В мышеловке.
- Да что ты заладила... Нет такого слова «нет». Ты торгуешься, да? Так не стоит. Назови свою цену.
Его пальцы спускаются ниже, дёргают завязку на поясе брюк, проникают внутрь.
А на меня накатывает жгучая обида. Да почему он так со мной? Чем я заслужила-то? И сразу же накрывает истерика. Громко всхлипнув, захожусь в рыданиях, беспорядочно трепыхаюсь в его руках.
- Пусти меня…. Не надо.
Объятия разжимаются. Божечки, какое счастье, я снова на свободе. Разворачиваюсь и, собравшись силами, отвешиваю удивлённому Тимуру смачную пощёчину. И ещё! И ещё! Громким шёпотом озвучивая их в такт:
- Больше. Никогда. Ни за что. Ненавижу. Мне. Надо. К детям! В твоём гадком договоре. Не написано. Что меня можно трогать.
С хриплым обиженным рыком останавливаюсь. Нахмурившись, дую на покрасневшие ладони. Как же мне больно!
Лия
Распрямляюсь и, не поднимая глаз на Тимура, ухожу по коридору к лестнице, спускаюсь в гостиную.
- Мамочка! -несётся ко мне со всех ног Жанна, - мы такую вкусную запеканку ели, лучше, чем в садике!
Приподнимается на носочки, тянет меня к себе за футболку и, многозначительно расширяя глаза, шепчет на ухо:
- А Ильяс сказал, что он никогда не был в садике. Разве такое бывает? Он всё врёт, да?
- Да, дорогая, это замечательно, - отвечаю невпопад, не успевая переварить последнюю фразу дочери.
- Ничего я не вру! – обижается Ильяс, - дед сказал, что лучше домашнее обучение, а в садиках только глисты, вши и воспитатели орут так, что у детей уши лопаются. Правда, Лия?
- Да-да, конечно, - не сразу понимая о чём речь, послушно соглашаюсь.
Взгляд рассеянно блуждает по комнате. Я не могу сосредоточиться, мои мысли всё ещё там, рядом с Тимуром.
