– Черт, – Дэф бросил ложку и задумчиво сцепил пальцы в замок перед лицом.
– Я бы не стал верить малохольным лавочным сплетням, Дэф, – заметил Джойс. – По крайней мере, безоговорочно.
– Ты прав, но мне все равно это не нравится.
– Мне тоже. Но давай рассудим логически – не факт, что эта самая тетка вообще не выдумала историю на почве…
– На почве уже бродящих в городе слухов, – закончил за него Дэф.
– Вот именно.
– Вот именно, да. А это значит, что?
– Что все те сказки, от которых я сперва так легкомысленно отмахнулся, и правда людям не дают покоя.
– Джойс, а когда людям обычно хочется рассуждать обо всякой мистической дряни, скажи мне? – Дэф, обдумав что-то, снова взялся за еду. – Как вот ты думаешь?
– Когда у них и без того какая-то дрянь в жизни. Нигде в других местах я не слышал столько душераздирающих баек, как среди людей, у которых каждый час может стать последним, поверь.
– Вот и мне так кажется. Только вот… можешь верить, а можешь нет, но запредельного уровня разбоя в наших местах давно нет.
– Пропадающие люди?
– Реже, чем нужно для того, чтобы захотелось сбежать из этих мест.
– Незаразные, но часто приключающиеся болезни? Внезапные смерти вроде как от естественных причин, ночные кошмары, странные тени на улицах, в конце концов? – Джойс ткнул наугад, но, когда произнес вслух свои предположения, сам поразился, как логично и стройно они звучат.
– Черт, Джойс. Ты чертов гений, – Дэф прищурился. – Ведь о таком не говорят первому встречному. Да и соседу не всякому!
– Да уж. Такое не приняло обсуждать с собутыльниками или соседями – только с родней и священником разве что. Кстати, о священнике…
– Не думаю, – отмел предположение Дэф. – Местный падре – фанатичный придурок. Я с ним не имею ни малейшего желания говорить. Тебе он тоже будет пудрить мозги на тему «не убий» и тем, что всякое смущение ума – наказание за грехи, и нужно просто больше молиться.
– Ты уже спрашивал, дай угадаю?
– В самом начале этой истории. Когда так и не понял, это я вижу то, чего нет, или в самом деле что-то происходит. С тех пор у меня в печенках сидит этот самый падре и все, что с ним связано.
– А ты в бога не веришь? – ухмыльнулся Джойс.
– В этого, который в книгах и речах проповедников? Не очень, если честно, – с усмешкой ответил Дэф. – Нашел, о чем спросить.
– Ну надо же во что-то верить, – Джойс откровенно посмеивался, и Дэф это, похоже, прекрасно видел – усмехался уголком рта, но вид делал невозмутимый.
– А я верю. В господина Смита, господина Вессона…
– И господина Прайса, – Джойс не выдержал, заржал, как конь. – Я, собственно, тоже примерно этой веры адепт. Храни небо сухой порох и творения господина Кольта, ага. Во имя сорок пятого калибра, лучшего помощника человека, аминь.
– Ну и какого тогда черта начал? – Дэф улыбнулся, махнул выглянувшей из-за двери Люсии, и та принесла здоровенный кофейник и пирог. С яблоками.
Похоже, здесь привыкли все делать основательно, когда на то есть время. Время, впрочем, было – никакой спешки пока что. То есть, конечно, у того же Джойса все внутри кипело – разобраться, найти, нитка ускользает. Беги, лови, сейчас! Но это был зов сердца, а не разума – он понимал, что, сорвавшись сию секунду, не найдет желанной зацепки. И все равно несколько раз успел подумать – надо бы вернуться в город. У него там проплаченная комната, в которой вещи. И странные тени в окнах!
