По мнению Анатолия Уткина, склонность советской стороны к компромиссу, которую не желали видеть англосаксы, проявилась прежде всего в практике создания единых правительств из различных политических сил в Восточной Европе. Задачей Москвы было не создание максимального числа социалистических стран, а предотвращение возвращения к власти в восточноевропейских столицах упертых приверженцев отделения России от Запада, приверженцев санитарного кордона, сторонников загнать Россию в Азию.
Вовсе не нужно быть апологетом Сталина и его внешней политики, чтобы заметить вполне очевидное: в мае 1945 г. Россия была настолько ослаблена войной, что все ее стратегические мечтания были связаны с восстановлением мирной жизни. Победоносные армии России остановились там, где их застало окончание войны – и где они должны были быть по международному согласованию (Тегеран, Ялта, Потсдам).
Неправда, что Советская армия не начала процесс демобилизации, как причитал Черчилль. Неправда, что Москва бравировала и блефовала своими огромными армиями. Неправда, что русские генералы мечтали о броске к Атлантике, Средиземноморью, Ла-Маншу. Правда то, что, по данным нашей разведки, в английской зоне оккупации Германии продолжали существовать германские вооруженные силы. В частности, не была разгруппирована германская армейская группа Мюллера – в октябре 1945 г. ее переименовали в армейскую группу «Норд». Только две ее корпусные группы, дислоцированные в Штокхаузене и Виттхофе, насчитывали более чем по 100 тысяч личного состава каждая.
Кроме того, в английской зоне находились венгерские части (12 тысяч человек), эстонские (3,2 тысячи человек), литовские и латвийские (21 тысяча человек). Все они до этого вели бои в составе вооруженных сил Германии против СССР и его союзников.
Личный состав всех вышеперечисленных подразделений носил знаки различия и ордена и состоял на всех видах довольствия по армейским нормам. С ним регулярно проводились военные занятия, производились повышения по службе и предоставлялись отпуска с оплатой денежного довольствия.
«В определенном смысле операция “Немыслимое” была уникальна, – хладнокровно отмечает сегодня английский историк Дж. Уолкер. – Летом 1945 г. Уинстон Черчилль был единственным из западных лидеров, готовым рассмотреть возможность нанесения упреждающего удара против Советов. Президент Рузвельт и сменивший его президент Трумэн поначалу вообще отказывались признавать наличие советской военной угрозы, а когда ее стало уже невозможно игнорировать, начисто отвергали возможность первыми использовать оружие против Советского Союза. Именно в этой тревожной, неустойчивой обстановке и родилась идея операции».
План остался неосуществленным. По мнению многих, свое веское слово сказали некоторые авторитетные американские и английские генералы, которые лучше Черчилля представляли мощь нашей армии. Не поддержал его и президент США. Да и народы мира вряд ли поняли бы эту действительно немыслимую подлость.
Хотелось бы отметить, что благодаря высокопрофессиональной работе наших разведчиков о злодейских намерениях было известно руководству Советского Союза и оно предприняло определенные меры, которые умерили пыл премьер-министра Великобритании и фактически заставили его вести конструктивные переговоры, в частности и о проведении Главного процесса человечества.
Но давайте повнимательнее присмотримся к самой «немыслимой операции». Надо сразу сказать, что английские военные стратеги поработали тогда на совесть. Они даже пользовались наработками гитлеровского плана «Барбаросса», что, согласитесь, придает их творению вполне определенный привкус.
