Она встала ни свет ни заря и уже кружилась на кухне, чтобы успеть замесить тесто для пирожков. Она делала их так, как некогда учила ее мать, и никто другой не мог испечь такие.
Утро пятницы было туманным. Возможно, потому что весна пришла поздно, оставив на несколько недель без солнца и зелени тихий провинциальный город. Мгла пронзала деревья и соседние дома, превращая их в призраки. На окне цвели кактусы – им не было дела до людского счастья. Цвели, пока другие растения спали. Колючие и сочно-яркие, они блестели у матового стекла. В горле щипало от радости при взгляде на красные бутоны. Желтые обои с узором из ромбов добавляли настроения. Дышалось легко, насколько это было возможно в панельном девятиэтажном доме, построенном лет сорок или пятьдесят назад.
К обеду хозяйка вытащила из духовки последний противень пирожков, разложила их по тарелкам, накрыла марлей, чтобы не засохли. Запах блаженства растекся по всему дому. Даже кошка, сидевшая на гранитной плите у подъезда, встала на худые лапы и начала тереться о шершавую стену под окнами первого этажа, жалобно попискивая.
Звонок в дверь. Пожилая соседка с нижнего этажа резко прошла внутрь. Она была в сером потрепанном пальто, на его правом кармане не хватало пуговицы, седой паутиной висела оборванная нитка. Из косметики на лице была только помада. Всегда красная, словно вызов современной моде. Пожилые дамы в этом городе любят яркие помады. И даже если нужно сходить только в магазин, они намалюются, будто собираются на первое свидание. Волосы на голове соседки были грязными, седыми редкими локонами ютились на плечах. Пьяный сын снова послал ее на три буквы.
– Пахнет вкусно, аж слюнки текут, – отрезала комплимент старуха.
– Ну что ты буровишь? Обычные булки. Говори, что на этот раз? – вздрогнула хозяйка. В ее говоре было взрывное «г», мягкое аканье, вместо «что» она – как и все в этом городе – произносила «што». Говорила она просто, по-своему, никогда не рассуждала на философские темы, осуждала несправедливость, неопытных политиков и клоунов из юмористических шоу. Кончив лишь шесть классов школы, из-за войны стала рано работать, потом доучиваться было некогда, да и незачем.
– Есть водка?
– И-и-тить… Опять пьет?
– Опять. Без бутылки на порог не пустит. Прогнал в магазин, а денег не дал. Всю пенсию мою уж прóпил, – пустилась в слезы.
– Куды там, жди, посмотрю, – посадила беднягу на деревянный самодельный табурет и пошла в дальнюю комнату с балконом, где стояли разные склянки.
Через пять минут в квартиру вернулось спокойствие. Говорило только радио, протяжно и без остановок. За окном было живо: туман рассеялся, люди куда-то спешили, птицы ковырялись в грязной земле в поисках пищи. Бездомная кошка с тонкими лапами лениво смотрела на пернатых и иногда дергала хвостом. Шум в ушах нарастал, из памяти всплывали картины детства, дворы частных домов, на месте которых сегодня стоят каменные клетки.
