– Пиши, Ефрем, – диктовал Ждан писцу, – отпущено в государынины новые хоромы на двери и на окна половинка сукна багреца червчатого 19 с ½ аршин, да девять юфтей сафьянов черненых…
Работа продолжала кипеть. Нужно было успеть все окончить к дню Воздвиженья Честнаго Древа Креста; на девятнадцатое сентября было назначено царское венчание, времени оставалось очень мало.
Постельничий целыми днями проводил время в новых хоромах, уставляя их нужною мебелью и утварью. Царскою опочивальнею заведовала боярыня Головина; под ее ведением целая армия девушек шила наволочки, набивала их мягким, ими же самими отобранным пухом и стегала одеяла.
Константин Михалков, постельничий, принимал по приказу жениха-царя для невесты из царской казны драгоценности, причем Семенов записывал:
– Два ожерелья жемчужных, низаны на нитях, – одно – зерна гурмыцкие, другое – жемчуг рогатый большой. Серьги, два камени изумруды гранены, в запонех по 14 яхонтов червчатых не велики, кольца и сини зол оты… перстень зол от с финифтом черным…
Долго продолжался прием царских подарков. Наконец все приготовления ко дню «царской радости» были закончены.
Построили новую государеву мыленку, в которой накануне свадьбы должен был мыться царственный жених. Приготовили новые носилы коровайные, на которых носились короваи царя и царицы, в новое помещение молодой госудырыни, знаменуя собою нынешнюю хлеб соль на новосельи.
«А несли коровай государевы князья Федор да Петр, дети Волконские; Осип да Иван, дети Чемодановы.
А государынин коровай несли Богдан Мусин, Юрий да Степан Телепневы».
В «подклетку» молодой царь назначил постельничьими родителей своей невесты, князя Владимира Тимофеевича да его жену Марфу Васильевну Долгоруких.
– Что ж ты, дьяк, – заметил новый постельничий, – аль разум у тебя совсем отнялся, позабыл приготовить для государя с государыней обручальное место?
– Все упамятовал, княже Владимир Тимофеевич – ответил степенно Шипов, – все приготовил, бархату кармазину черненого в рядах боле двадцати аршин взял; весь ушел на него!
– Спасибо, что не забыл! А кого со свечьми обручительными идти назначили?
– Шушерина, Микиту Федорова, а богоявленскую свечу понесет Безобразов…
И родитель царской невесты, успокоенный внолне, расстался с дьяком.
III
Далеко не так отрадно было на сердце молодого государя. Только склоняясь на увещание матери своей, великой инокини Марфы Ивановны, согласился он на этот брак.
Михаил Федорович до сих пор не мог забыть своей первой невесты, Марии Хлоповой, объявленной больною неизлечимою болезнью, благодаря интригам Салтыковых. Хотя интрига царских братьев двоюродных была открыта царем и несправедливо обвиненная девушка возвращена из далекой Сибири в Нижний Новгород, но молодой царь, не желая ссоры со своею матерью, отказался от любимой им невесты. Теперь, накануне брака с девушкой, мало им знаемой, к которой он не чувствовал никакой симпатии, Михаил Федорович, оставшись один в своей ночивальне, вспоминал свою первую встречу с Марией Хлоповой, свои долгие беседы с нею после, когда она уже была объявлена царевною, его нареченною невестою и названа именем Анастасии.
– Бедняжка, – шептал молодой государь, задумчиво сидя у стола, – сколь горя, сколь неприязни пришлось тебе вытерпеть меня ради!
И открыв небольшой ларец затейливой работы, ключ от которого он постоянно носил на поясе, Михаил Федорович вынул небольшой портрет, написанный на финифти заезжим художником-голландцем с Хлоповой, когда она еще числилась государевой невестою и проживала «в верху».
