Заплатив водителю, я огляделась. Архитектурный стиль так походил на широкие авеню Парижа, что казалось, будто я во Франции. Позолоченные повозки спешили по улице Ибрагима-паши, по обе стороны оживленной дороги росли пышные пальмы. Все здания были четырехэтажными, со множеством арочных окон с трепетавшими на ветру занавесками. Почему-то все выглядело знакомым. Точь-в-точь как в Буэнос-Айресе, где улицы были широкими, как мощеные проспекты Европы. Исмаил-паша хотел осовременить Каир. Для этого он обратился к французским архитекторам и сделал городские районы похожими на парижские улицы.
Отель «Шепердс» растянулся почти на целый квартал. Ступени вели к главному входу с тонкой металлической крышей, украшенной изящным резным узором, через который на каменный пол падал сумеречный свет. Длинная терраса с десятками столов и плетеных кресел, уставленная кашпо с разными деревьями и растениями, примыкала к деревянным двойным дверям. Отель оказался более элегантным и украшенным, чем я представляла. Люди в дорогих костюмах и платьях, выходившие через парадный вход, соответствовали окружающей роскоши.
Я поднялась по ступеням, стараясь не думать о своем растрепанном виде. Портье в длинных, до голеней, кафтанах широко улыбнулись мне в знак приветствия. Я расправила плечи, вскинула подбородок и попыталась принять спокойный вид – образец хорошего тона. Но тут же забыла об этом и громко воскликнула:
– Сielos[14].
Холл не уступал красотой самым роскошным дворцам Европы, о которых я только слышала. Гранитные колонны тянулись к потолку, напоминая древние храмы, изображения которых я видела лишь в книгах. Удобные кресла из самых разных материалов – кожи, ротанга и древесины – стояли на дорогих персидских коврах. Металлические, с ажурным цветочным узором люстры цвета темной бронзы освещали полумрак, заливая зал теплой дымкой. Холл вел в другую комнату, с такой же плиткой на полу и темными нишами, в которых постояльцы отеля читали газеты.
Я могла представить, как родители спешили сюда на чай и ужин после дня, проведенного в пустыне.
Возможно, это было последнее место, где их видели.
Я проглотила комок в горле и сморгнула слезы, внезапно подступившие к глазам. Со всех сторон меня окружали люди самых разных национальностей, возрастов и званий. В комнате стоял гул разговоров на множестве языков, а большие ковры на выложенном плиткой полу смягчали шум множества ног. Пожилые англичанки жаловались на трудности с поиском подходящего корабля для прогулки по Нилу, потягивая холодный чай из гибискуса – его ни с чем не спутать из-за темно-фиолетового цвета. Британские офицеры в красной форме, с саблями на поясе расхаживали взад и вперед по коридору, и я неожиданно вспомнила, что отель также служил штабом ополчения. Нахмурившись, я отвернулась.
В нише вокруг стола собралась группа египетских бизнесменов: они курили трубки и оживленно что-то обсуждали. Кисточки фесок касались их щек. Когда я проходила мимо, до меня долетели обрывки их разговора о ценах на хлопок. Моя мать часто возвращалась в Буэнос-Айрес с новым постельным бельем из плотной ткани, очень похожей на шелк. Хлопок рос вдоль берегов Нила, и его производство было весьма прибыльным делом для египетских землевладельцев.
Я обернулась в поисках стойки регистрации, когда щеголеватый американец с солидным портфелем ввалился в зал, громко восхищаясь интерьером. Кто-то закричал: «Бертон! Сюда!», и американец быстро присоединился к своей компании, где его встретили хлопками по спине. Я с тоской наблюдала за встречей.
