Мать встретила их у порога, обняла, причитая, и провела внутрь.
– Когда? – тихо просила Тамара, закусив губу.
– Вчера вечером. Все ждал вас, приказывал во двор выходить, смотреть, не идете ли. Что ж вы так поздно?
Ирина зарыдала в голос. Громко, по-бабьи, с всхлипами и завываниями.
– Мам, успокойся, мама, – Полина теребила мать за плечо, но уже сама рыдала в голос.
А Тамара, замерев и глядя на дверь, слышала только одно слово: «Ждал, ждал, ждал». Ждал, храня на гвоздике ее штормовку, ждал, заботливо прислонив к стене ее резиновые сапоги, ждал, а она не успела.
Тамара вдруг кинулась к двери, распахнула ее и выбежала на улицу. Она стремилась к реке, к воде, к той, что была одной на двоих, любовью и смыслом существования в этом Богом забытом месте.
Река невозмутимо текла, повинуясь вечным законам бытия. Но Тамару узнала, приветливо плеснула в лицо брызгами, лизнула носки сапог, обняла свежим, терпким ароматом водорослей.
– Я вернулась, папа, – прошептала она. – Спасибо, что ждал, прости, опоздала.
Катер взволновал воду, заставив ее густой пеной удариться о берег. И в этом шуме Тамаре почудился легкий вздох отца. Простил.
После похорон Полина уехала в город. А Тамара с матерью остались жить в деревне. Каждая из сестер выбрала свой путь, чтобы не опоздать прожить свою жизнь.
Каждое буднее утро было похоже на предыдущее. Завтрак с запекшейся до жесткой корочки яичницей, кусок хлеба, накрытый толстеньким кругляшом колбасы, и чашка чая. Виктор не любил кофе. Он казался ему слишком резким, бьющим по вкусовым рецепторам и как бы смывающим всю прелесть утренней рассеянности.
Быстро помыв посуду и собравшись, Виктор выбегал из подъезда. Нужно было успеть на маршрутку до города. Очередь на нее загибалась и тянулась вдоль тротуара, словно змея. И все здесь уже были «своими». «Голова» очереди – это встающие раньше всех две женщины. Они отводили детей к закрытым дверям сада и бежали на работу. Малышня в это время развлекала сторожа незатейливыми рассказами о жизни.
Дальше стояли мужчины разного возраста, кто в кепке, кто в шляпе, кто с всклокоченными макушками. Нервно поглядывали на часы и, вытягивая шеи, смотрели в ту сторону, откуда Тимофей Игнатьевич должен был прикатить на своем микроавтобусе.
Виктор знал всех людей, ехавших вместе с ним, они всегда были одни и те же. У них получился слаженный коллектив, который знает особенности и предпочтения каждого. Кто где сидит, кому нужна помощь, чтобы забраться в машину, кто любит занимать последние сидения. Пригород с его однообразной жизнью не ждал новых жильцов, а здешняя маршрутка – новых пассажиров.
Но сегодня что-то изменилось.
Виктор ощутил это прежде, чем увидел.
Резковатый терпкий аромат духов, хруст бумажной сумочки, в которую что-то пытались положить, но не выходило, вздохи и удары каблучков об асфальт.
Обернулся.
Девушка, миленькая, с уложенной на «пятерку с плюсом» прической, в модной одежде, маникюром и тревогой на лице встретилась с ним глазами, но тут же отвела их в сторону.
Подъехала маршрутка. Тимофей Игнатьевич бодро отсчитывал сдачу, приглашая пассажиров на посадку.
Все места заполнены. Можно ехать.
Водитель сделал радио потише, уважая право гостей на получасовой прерывистый сон, и включил зажигание.
Витя тоже задремал. Это выходило как-то само собой. Организм автоматически переходил в режим экономии энергии, отключая все ненужное.
