Однако делать это следовало никак не стремясь его куда-либо всесильно разом приподнять.
Нет, истинно полезным тут было бы, разве что иногда по возможности к нему посильно спускаясь, становиться с ним и впрямь-то на одну собственно ногу.
Да только при этом никак не отдавливая ему все его конечности во имя любых самых добрейших помыслов, а также и пока еще довольно же тускло светлых идеалов.
Путь доподлинно полезного преобразования общества был очень уж даже бескрайне долог и тяжел, а главное всяческие праздные и сытые речи только лишь весьма его удлиняют, а тем и отодвигают они вдаль ото всех этих наших нынешних реалий те самые пестрые и яркие мечты о некоем принципиально ином общественном бытии.
Кое-кто явно перепутал вполне естественную жизнь и чисто надуманные образы вымышленного мира некой благой фантазии…
ЕЕ грядущая мнимая бытность (то есть той самой сколь и впрямь ненаглядной эпохи всеобщего неминуемого счастья) была обжигающе страстно верна и пламенна, а главное – еще и явно нацелена на все неизбежно так самое наилучшее.
А между тем для доподлинно верного приближения светлого будущего нужно было воевать вовсе не с тенями темного прошлого, а как раз-таки весьма ведь активно насаждать саженцы куда более светлого грядущего времени.
Ну, а для этого и надо было еще беспрестанно возиться в скверне и грязи, а как вообще это могло быть, хоть сколько-то собственно значит иначе?
То есть попросту было явно потребно приучиться, пусть иногда и вполне ведь возможно, что разве что вскользь нисколько не беспочвенно, а вполне реально соприкасаться со всем тем жизненным сором – высочайшими сторонами всей своей утонченной духовности.
Поскольку яснее нет, что если уж будет вся духовная жизнь интеллектуальной элиты страны протекать как-либо во всем по-другому, то ведь тогда тот самый сильнодействующий яд пропагандистки подсахаренной лжи и лести попросту и сделает довольно-таки многих культурных людей самыми что ни на есть невольными прислужниками чьих-либо воинственно-собственнических интересов.
А они между тем всегда были чужды всякому, хоть сколько-то стоящему настоящему благосостоянию всего того неизменно нищего российского народа.
Причем речь тут вовсе не идет о некоем временном, проходящем процессе, никак нисколько не затрагивающем нашу сегодняшнюю, современную эпоху.
Наше несветлое прошлое словно в зеркале отображается в нашем теперешнем все еще довольно-то невзрачном настоящем.
Так что абсолютно нет в том ничего удивительного, что некоторые из наших современных представителей сколь разнообразных творческих профессий с самой искренней, и, пожалуй, что явно излишне же подчеркнуто детской наивностью, до чего смущенно объясняют всю свою неимоверную востребованность сущей пошлостью и всем тем чудодейственно слащавым мраком.
Хотя, между тем, все это попросту так является самой уж элементарной хитроумной уловкой, не более чем низменным самообманом и вовсе ведь того нисколько не более.
Всякий социальный заказ искусству может быть кем-либо осуществлен разве что лишь в меру его истинной и безусловной продажности, а как-либо иначе ему вовсе-то никогда и не бывать.
Однако зачем это он вообще мог кому-либо еще сколь непременно явно понадобиться?
А само дело тут было именно в том, что бесхитростное упрощение жизни, следуя при этом наиболее удобному к тому изгибу, есть самое естественное продолжение повторения в области духовности все тех удобств, что нам всецело создает довольно быстро и легко уносящий нас вдаль от всякой простейшей естественности буквально-таки всесильный технический прогресс.
