Да еще и таковых, что совсем не имели при этом даже и самой малейшей связи со всем подлунным миром нашей-то весьма обыденно беспристрастной и крайне уж взыскательной к фактам действительности.
Попросту никому и никак, сколь ведь безжалостно оседлав политически подкованных граждан, было никак и никогда не достигнуть всего того самого заоблачно иного бытия, а уж в особенности если все в нем и вправду должно было быть, безусловно, во всем разительно так отлично от всего этого нашего сколь обыденного, скотского существования.
Вот точно так же оно вышло и с тем вовсе не безызвестным фильмом «Семнадцать мгновений весны».
Фильм этот явно был создан именно затем, дабы безмерно прославить советскую разведку военной поры, да только все уж как есть вышло тогда буквально-то с точностью до наоборот!
Автор в том безусловно убежден, что без этой до чего безотрадно серо-коричневой многосерийной эпопеи неонацистские организации сегодняшней России недосчитались бы в своих рядах более трети своих теперешних ревностных членов.
Никто это тут вовсе не собирается для одного только виду беззастенчиво сравнивать творчество великого Достоевского с какой-то весьма банальной, а местами и попросту глупой советской лентой!
Правда, речь тут может идти разве что о том выдержанном в самом ведь верном духе сценарии, а вовсе не об игре действительно хороших актеров.
Однако сами по себе сколь и впрямь-таки до чего ведь безотрадные последствия – они довольно во многом удивительно схожи!
Хотели одного добра, а вышло, собственно говоря, самое же дикое зло, причем именно в том более чем всеобъемлющем великом смысле.
Вот как, значится, оно само собою иногда выходит, когда на благодатную почву наивности сеются семена исключительно чуждого, как и более чем неприглядного, более чем незатейливого неприятия всех нас подчас именно что пожизненно вовсе-то недобро окружающей промозгло так явно нищей духом социальной действительности.
Она и впрямь может быть чрезвычайно суровой, и все же никакими праздными словесами все та из века в век вездесущая объективная реальность нисколько-то наскоро совершенно неизменяема.
Жизнь общественная в своем почти абсолютно нетронутом виде просуществовала не одно только то бесконечно малое во всей ведь череде минувших веков 20-е столетие, а потому и любые безнравственные, политическим путем навязываемые обществу этические перемены безмерно так опасны, а к тому же еще и безгранично всецело бесперспективны…
А народ, он для всей своей доподлинной душевной целостности должен был еще иметь то самое уж одно на всех духовное наследие.
А следуя сему, великий Пушкин – это именно русский поэт и вовсе не зря его в СССР столь старательно делали этаким прозаичным классиком, буквально напрочь отметая при этом всю его великую страстность.
И кто же это вообще решил, что свои наилучшие строчки он написал в блокнот заезжей графине в то самое время, когда он был столь неистово и безумно влюблен в свою Натали?
Натужная прекрасность – то ведь вовсе не утоленная страстность.
Да и сама страсть к уничтожению зловредных проявлений окаянной, невзрачной действительности – она уж, конечно, во всем явно важнее светлых проявлений любви между мужчиной и женщиной.
Некрасов, этот поэт тоски, обреченности и неволи, он-то и возродил всеми этими своими бессмертными, пространными и полупустыми виршами ту сколь исстари всем нам памятную опричнину Ивана Четвертого…
