О любви еще раз - страница 21

Эля взяла со стола керосиновую лампу и подошла к двери.

– Кто там? – неуверенно спросила она.

– Открывай, чего не ясно?! Мы видели, как ты в дом зашла!

Копейкина отворила засов, и в помещение почты ввалилось двое незнакомых мужчин в штанах и телогрейках, накинутых на голое тело. Шея, а особенно грудь одного из них была полностью покрыта синяками замысловатых татуировок. По центру этого волосатого великолепия теснились многочисленные купола неведомого православного храма1.

– Водка есть? – с порога потребовал агрессивный незнакомец. От него исходил тяжёлый алкогольный чад.

– Это почта, а не магазин, откуда у меня… – пыталась оправдываться побелевшая от страха и неожиданности Эвелина.

– Ты нам эти песни не пой, дрянь городская! Старику выпить нашла, а нам жадуешь, шалава! – наступал тот, что в наколках. – Может, тебе помочь вспомнить, куда заныкала?!

Неожиданно за спинами непрошеных гостей щёлкнул выключатель, и помещение почты осветилось электрическим светом.

Все повернули головы. В проёме двери стоял начальник колонии. Вид его был устрашающим.

– А, гражданин начальник! – пропел разрисованный. Его голова и тело стали мелко раскачиваться из стороны в сторону, как у китайского болванчика. – А мы вот тут на огонёк зашли, – дурковато осклабился он, обнажая в гнилом прокуренном проёме рта немногочисленные воровские фиксы.

– Как зашли, так и ушли! – грозно ответил ему Юрий Петрович, и его рука медленно совершила движение в сторону висевшей на его поясе кобуры с пистолетом.

– Ладно, ладно, ты чего пылишь, капитан! Мы уже уходим! – поторопились дать задний ход ночные гости. Они поспешно ретировались, прошмыгнув мимо офицера в открытую дверь.

Через несколько секунд их бесследно поглотила чёрная пустота ночи.

Глаза Эли и капитана встретились.

Грудь испуганной женщины высоко вздымалась от перенесённого волнения, и капитан отвернулся, чтобы не глядеть на неё, почувствовав неловкость.

– Я был тут рядом и… – словно оправдываясь, вымолвил мужчина. – Ну что ж, я пойду, пожалуй…

– Я прошу вас, не уходите! Не уходи…

***

В цеху по производству металлической сетки для ограды работало человек десять-двенадцать заключённых. Несколько рулонов скатанной, уже готовой продукции стояло у стены.

Здесь же беседовали двое в рабочих робах. Один из них только что опорожнил свою тачку и сейчас держал её в своих руках. Это был Пётр.

– Серый так просто не успокоится! Я его знаю! А вчера я конкретно слышал, как он с Косым из лесопильни твою тему перетирал!

– И что же они обо мне говорили? – поинтересовался Пётр у Червоного. Он решил ни в коем случае не перенимать местный лагерный жаргон и оставался в пределах нормативной русской речи.

Червоным звали рыжего парня из бывшего окружения Серого, он перестал с Серым знаться и стал на путь исправления. Этот решительный перелом случился с ним после победы Петра в схватке с предводителем блатных, Серым.

– Мочить тебя хотят! Потому он к Косому и подался, что сам дрейфит.

– И что же Косой? – поинтересовался Пётр.

– Он ему должен. Серый однова отсидку за него на себя взял.

– Как это?

– Очень просто. Они вместе на дело ходили, задолго ещё до последней ходки. По-моему, кассу какого-то завода взять хотели. Да накрыли их! Косой ходу дал, а Серый всё на себя взял, будто один он был, и на нары. Следователь, ясное дело, не поверил ему – такие дела в одиночку не делаются. Да только свидетелей маловато оказалось. Косого тогда только кассирша одна запомнила, а сторож и ребята заводские никого больше не видели. А Серый знай в свою дуду дует: не знаю, мол, парень какой-то заходил незнакомый, и всё тут. На дело один ходил, и точка! Так что Косой не замазался!