С Ольгой Михайловной Несук, дежурным врачом, принявшей меня в ту ночь, мы дружим до сих пор.
К десяти утра, когда я проснулся после укола морфия, стало понятно, что проблема исчерпана, камень вышел.
Как только плотская сторона проблемы отошла на второй план, я вернулся к размышлениям о значении произошедшего за последние сутки. Фраза о пяти небесных птицах и двух ассариях уже не крутилась вокруг моей головы, но осталась записанной на сердце. Я принял эти слова за историческую или религиозную цитату. И конечно, я вспомнил, что сутки назад человек, выглядевший как хиппи и священник одновременно, спрашивал меня о том, читал ли я Библию.
Но вдруг это не библейские строчки? Древняя притча или просто отрывок из истории Геродота, вынесенный из закоулков памяти гормонами стресса?
Библия, мне нужна Библия!
На следующий день жена принесла мне Евангелие на церковнославянском языке. Через пять минут я нашёл и прочитал: «Но и власи главы вашея вси изочтени суть».
И далее, сразу за словами, что были явлены мне ночью: «Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими…»
Стало ясно: нужно возвращаться в Питер.
Я не предупреждал Евгения о прилёте. Сел в такси и приехал по адресу, который нашёл в своём ежедневнике. Записал ли я его день нашей первой встречи или получил от познакомившего нас Владимира – уже не помню. Помню только, как снова тяжело стартовал и долго раскачивался на нужном этаже старый лифт.
Евгений открыл не сразу. Стоя у двери, я слышал, как убавили громкость музыки, потом некоторое время возились с замком. Дверь приоткрылась. В щель просунулась нога в тапочке, нога использовалась как рычаг. В одной руке хозяин квартиры держал стакан с напитком, в другой – бутылку. Но не это поразило меня: на его ауре, в районе солнечного сплетения, сиял золотой треугольник. К моменту встречи с Поляковым я видел тысячи человеческих аур, как правило различавшихся в незначительных деталях. Ничего подобного я не видел ни до нашей встречи, ни потом.
Посмотрев сначала на свою руку с бутылкой, потом на стакан, Евгений улыбнулся и, пропуская меня внутрь, сказал: «Я знал, что ты приедешь». Не в силах оторвать взгляд от треугольника на ауре, я не поддерживал разговор, а боролся с желанием прикоснуться к мерцающему чуду.
Проследив мой взгляд, Евгений соотнёс его с бутылкой и стаканом. Продолжая улыбаться, спросил: «Тебя это смущает?» Я ответил: «Очень удивляет!» – и ни на йоту не покривил душой. Поляков принял реплику как оценку спиртного: «Да, такого виски в Питере не купишь. Друг привёз из Америки». Подняв бутылку на уровень глаз, начал вслух читать этикетку. Пока я раздевался, хозяин гремел на кухне тарелками, видимо перемещая посуду со стола в раковину, потом позвал пить чай. Мы сели за стол. Вокруг Евгения светилась обычная, характерная для целителей жёлто-зелёная аура; треугольник исчез.
Наше общение, равно можно сказать: моё обучение, началось сразу. За чаем я рассказал о рождённом камне, о надписи и огненных словах. Сказал о том, что я не понимаю смысла этого послания. О странном, не оставляющем меня предчувствии больших и болезненных перемен. Он внимательно слушал. Достал Библию, нашёл обсуждавшийся отрывок из Евангелия от Луки и прочитал вслух. Засунул в рот и пожевал кончик уса. Разом став серьёзным, объявил, что мы должны перейти в комнату, посадил меня на диван и попросил снять носки. Я поинтересовался: предстоит очередной сеанс акупунктуры?
