Мы попрощались.
Прошло полгода. Мне опять понадобилось что-то сшить, я поехал на Октябрьское поле уже «как простой инженер», и вдруг в ателье за спиной приёмщицы увидел знакомую квадратную фигуру. Через полчаса я стоял в примерочной.
– Так вы не уехали? Места что ли не было?
– Было, отказался, – энергично махнул коротенькой ручкой дядя Боря. – Они совсем там офигели, – пояснил он свою мысль, но другими словами. – Я закройщик по шинелям, по ши-не-лям! Понимаешь? Вот. Ты – понимаешь. А они мне предложили знаешь куда ехать? В Анголу! Шорты габардиновые с кантом шить! Бля!
Армия сильна традициями. У любого советского генерала, заступающего на пост Министра обороны, это в крови – начинать свою деятельность на благо Родины и Вооружённых Сил с перестановки мебели в личном кабинете и изменения формы одежды подчинённых. Гражданские министры могут также заняться подбором и проверкой личных качеств своих секретарш, но военные этого приятного бонуса лишены, так как они располагают лишь дежурным генералом и подполковниками-порученцами, а это, согласитесь, как-то не мобилизует. Правда, один из недавних министров исхитрился и завёл-таки себе весьма симпатичную пресс-секретаршу по имени Лена, в результате чего ею кабинет стал негласно называться Ленкомнатой, а сама она получила почётное звание «Товарищ генерала».
Но события, о которых далее пойдёт речь, происходили задолго до эпохи разнузданной демократии, а именно, в 1987 году, когда Самый Главный Кабинет в «Первом доме» занял Дмитрий Тимофеевич Язов. Вникнув в суть проблем, ожидающих неотложного решения, он, что называется, сделал ход бубновым конём на поле «пусто-пусто»: с изменением формы одежды решили не торопиться, а для начала разобраться с тем, как соблюдаются правила ношения нынешней. Кроме того, для повышения строевой подтянутости и молодцеватости офицеров им запретили хождение в форменных рубашках. Только в кителях! Узнав о смелом нововведении, личный состав Закавказского и Туркестанского военных округов не мог сдержать пота умиления, а Главный терапевт МО, говорят, бился в истерике, угрожая массовым подрывом боеготовности личного состава из-за тепловых ударов. Главного терапевта привёл в чувство Главный психиатр того же МО, а рубашки так и не разрешили.
Военным комендатурам была поставлена задача – беспощадно искоренять любые нарушения знаменитого приказа «О порядке ношения формы одежды» за номером 250. Воины с каракулевыми мозгами наружу рьяно взялись за дело, в результате чего кампания быстро приобрела настолько дикие и странные формы, что в Главную военную прокуратуру посыпались жалобы на неправомерные действия патрулей.
Выяснилось, что младшие офицеры, не говоря уже о прапорщиках и прочем рядовом составе, в борьбе за выживание научились ловко прятаться и маскироваться под гражданских, используя покровительственную окраску турецких курток из свинской кожи, передвигаясь в общественных местах короткими перебежками и прикрывая кант на форменных брюках «дипломатами».
Тогда взялись за старших офицеров. В конце рабочего дня вестибюли станций метро «Парк культуры», «Фрунзенская» и «Арбатская» наглухо блокировали «бараны», а изнывающих от стыда майоров и подполковников патрульные, подобно гробовщикам, обмеряли линейками на глазах у гражданской публики и дежурных милиционеров, искренне радующихся потехе. Когда же майоры и подполковники перестали пользоваться метро, в патрули для ловли себе подобных стали заступать полковники, причём легенды гласили, что в комнате милиции нередко дежурил специально обученный генерал – на предмет приведения в чувство особо борзых полковников из центрального аппарата.
