Особый дискомфорт испытывали офицеры ВВС, которые служили в Подмосковье, а жили в Москве: привыкнув к гарнизонной вольнице, где служилый люд ходил исключительно в лётно-техническом обмундировании, а честь отдавал только командиру полка, в столице они чувствовали себя примерно так, как беглые негры в Южных штатах, которых ищут, чтобы с шутками и прибаутками повесить на ближайшем дереве.
***
Было довольно поздно, начинало темнеть. Мы с Юрой, не торопясь, шли по аллее, ведущей от метро «Динамо» к корпусу «А» «Жуковки», в девичестве – Петровскому дворцу русских царей, где они приводили себя в порядок с дороги, въезжая в столицу.
Юра был двухгодичником, или, как он сам себя называл, «двухъягодичником», но двухгодичником неправильным, нетипичным. Во всяком случае, он не походил на унылого «ботаника», которого родители сдали в армию на предмет получения прививки мужества. Юра был мастером спорта по самбо и по дзюдо, при среднем росте был каким-то чугунно-литейным и, несмотря на безупречно славянское происхождение, имел надменное лицо монгольского хана, принимающего в Орде дань от худородных русских князей.
На свежего человека Юра производил сильное впечатление: когда он смотрел в лицо собеседнику, тому немедленно хотелось во всем признаваться, являться с повинной, сдавая подельщиков, и вообще с треском рвать на груди форменную рубашку. Примерно таким же взглядом обладал один мой знакомый офицер-воспитатель ИТК, но у него это был, так сказать, профессиональный навык, а Юрина харизма была врождённой и валила с ног, как удар антенной по лбу.
Говорят, что сильные люди всегда бывают добрыми. В принципе, Юра тоже был не злым человеком, однако при необходимости в средствах не стеснялся. Как-то раз на платформе «Кубинка» у Юры возникла острая дискуссия с аборигенами, победителем в которой он вышел практически со второго аргумента, причём потрясённого Юриной логикой оппонента пришлось унести.
– Добро, – поучал Юра очередного воина-разгильдяя, – должно быть с кулаками. Например, вот с такими. – И он предъявлял затихшему солдату кулак размера на три больше среднестатистического. До рукоприкладства, правда, дело никогда не доходило, но солдаты Юру не любили, за глаза называя его «Железным Дровосеком». Сходство с ржавым приятелем девочки Элли усугубляла Юрина манера смеяться. Больше всего Юрин смех напоминал… ну… попробуйте в железную бочку бросить кирпич.
***
Итак, мы шли по аллее. Было жарко, и Юра расстегнул китель, который на его массивной фигуре выглядел как приветливо распахнутые дверцы бронированного сейфа.
Вдруг откуда-то из-за кустов вынырнули три тени и заскользили в нашу сторону, при ближайшем рассмотрении оказавшись патрулём. Ну, бля, серпом тебя по молоту!
Откуда?
Здесь?!
В это время?!!
Начальник патруля, майор, был явно из самого логова, комендатуры города. Увидев злодейское нарушение формы одежды, он немедленно напал на Юру:
– Я начальник патруля! Предъявите документы!
Юра остановился и, не делая попытки достать удостоверение личности и застегнуть китель, стал, не торопясь, разглядывать «барана».
И тут майор, видимо, кое-что понял. Аллея была совершенно пуста, фонари горели только на проспекте, а оружия при нём, ясное дело, не было. Вдобавок бойцы ему достались не из комендантского полка, которые натасканы как хорошие охотничьи собаки, а какие-то выделенные, из строевой части. За время наряда майор их, наверное, так достал, что они, в случае чего, своего постылого начальника защищать бы не стали, а, наоборот, образовали бы нечто вроде «пятой колонны».
