Преступники всех планет нашей галактики спали сном праведников в прозрачных люльках. Кхе, всегда отличавшийся морозоустойчивостью, мирно сопел, забавно открыв все три ряда своих жвал, усыпанных острыми зубами, и я вспомнил, как мы впервые разыграли его с моим первым клоном.
Кхе тогда замочил себе с вечера полезный пуприковый суп, и собираясь позавтракать, обнаружил на кухне моего клона, пожирающего суп прямо из кастрюли.
Возмущенный он бросился в комнату, чтобы в отместку обломать ветки у моего брадиктуса, и обнаружил там ещё одного меня, пожирающего суп из кастрюли. Надо было видеть ошарашенные огромные, цвета спелого чака глаза Кхе! Это воспоминание всегда вызывает у меня приступы смеха!
Ещё в зале суда я стал думать, как сбежать, но нас стерегли тщательно, поэтому я отложил побег до Кирисса. Я не знал, как мы слиняем оттуда, но надежда горела в моей душе и космочелнок ждал в лагуне, чтобы унести нас на Алькору.
Если вы никогда не были в тюрьме Кирисса, то не видели преступников всех видов и мастей, сосланных сюда на "полезные работы для пострадавшего отечества".
Кхе озирался в поисках спасения от гвалта, рёва и визга, издаваемого выходящими из анабиоза узниками. Его чувствительные уши буквально сворачивались в трубочку, особенно от ультразвуковых завываний легарпийцев. Но предыдущая работа на штамповочном конвейере так закалила мне слух, что я их просто не воспринимал.
Нас отвели в общую камеру, а вот это было плохо. Мы с Кхе были на виду у всех, что затрудняло планы по побегу. Оставалось дождаться распределения на работы, может больше повезёт там.
– Жрать охота, – сообщил Кхе, – сейчас бы пуприкового супа…
За этот суп он продал бы и яйцовую биокамеру, которая его выносила. Кхе всегда ревностно считал куски супа, если приходилось со мной делиться, но всё-таки он был моим другом, и я принимал его таким, каков он есть.
– Подожди, скоро принесут обед, – успокоил его я, оглядываясь в поисках материала.
Даже скобру понятно, что имея клонар и попав в тюрьму, можно незаметно выбраться оттуда, только оставив вместо себя клонов. Но для их создания нужны были материалы. Ничего особенного. Подошли бы любые материалы: мусор, остатки пищи, тряпки, да вообще всё, кроме железа!
Но тут меня ждало разочарование. Камера была чиста, системы санации устроены на славу, и всё, что падало на пол, мгновенно всасывались очистной системой. Так вот почему не ощущалось запаха вечно выделяющих слизь малатян!
На транспортной ленте появились "яства". Насыщающие таблетки. Никаких изысков, никакого вкуса, только необходимые для жизнедеятельности вещества. Ничтожно маленькие таблетки. Даже если нам с Кхе отказываться от двух кормлений в день, набрать на клоны мы сможем в лучшем случае лет через сорок, тогда уже не будет смысла бежать, ибо мы адаптируемся и будем считать тюрьму своим домом.
Первая ночь в тюрьме прошла ужасно, я всё время просыпался и проверял наличие клонара. Моё спальное место находилось рядом с ложем талмакитянина, обросшего непрестанно шевелящимися червеобразными щупальцами. О талмакитянах ходила дурная слава клептоманов и бессовестных лгунов, и я каждый раз открывал глаза и судорожно ощупывал жабры, с неприятным холодком в груди поглядывая на соседа, повернувшего ко мне все свои четырнадцать маленьких красных глаз.
От переживаний сон как ветром сдуло, и до самой утренней выдачи таблеток я просидел, так и этак прокручивая мысли в голове. Кхе меня боготворил, поэтому я не мог упасть в его глазах и потерять ореол лучшего друга.
