Читать онлайн Валерий Молчанов - О прошлом и быль и небыль
© Валерий Молчанов, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Салочки в чистой речке…»
Салочки в чистой речке
Часами – аж губы синие.
И в тёплом песке, как на печке,
Лежим мы – живые линии.
Высь золотая, смеется солнце,
На земле нет ни зла, ни власти.
Кувшинок желтые донца,
В душе только Бог и счастье.
Я вырос, тревожная новь,
Я в объятьях жестокого плена.
Я верил, я знал, что это – любовь.
Вдруг липкая грязь-измена.
Пусто, мерзко, куда ни сунусь,
Рвут мне сердце два голоса:
Да здравствуют детство и юность!
И к черту! Будь проклята молодость!
«От судьбы да от сумы не уйдешь…»
От судьбы да от сумы не уйдешь.
Ох, как вечер сегодня хорош!
Три луча солнце дарит влюбленным —
Голубой, золотой да зеленый.
Звезды блещут, блистают, горят,
Обсуждают ну все подряд.
Мне виденья туманят голову,
Сколько дел натворил я смолоду.
Ну да к черту! Не сплю до зари.
Все стихи да стихи, ох, стихи!
«Я в росе по пояс, я забрызган утром…»
Я в росе по пояс, я забрызган утром,
Под ногами чахнет радужный дурман.
От тебя, красивой, в этой жизни бурной
Только и остался радостный обман.
Неба поднебесье синевато-белое,
В ожерелье звёздном сердолик луны.
Вечная Вселенная, что со мной ты сделала?
Россыпями, блёстками все глаза полны.
Ни вчера, ни завтра, просто и обыденно
Вне земного времени шар земли плывёт.
И чудес и радостей видимо-невидимо.
Грешными, безгрешными нас Господь несёт.
«Сверкало солнце в волосах…»
Сверкало солнце в волосах,
Взлетали лёгкие качели,
И, разодетый в пух и прах,
Ей май садился на колени.
Насмешник ветер поддувал
Горошек синенького платья.
Я ничего не понимал,
А сердце плакало от счастья.
И первый раз рука в руке
Пошли по липовой аллее.
В тумане – теплом молоке
Над речкой птицы что-то пели.
И вечной памяти невольник,
Я вспоминаю вновь и вновь
Тот звон пасхальный колокольни
И лишь одну навек любовь.
«О прошлом и быль и небыль…»
О прошлом и быль и небыль
Я вспоминать готов.
Подольский каток «Торпедо»
Пятидесятых годов.
Где же оно, ледяное покрытие?
Погоду кляня и коря,
Мы с трепетом ждали открытия
Пятого декабря.
Штурмом бралась раздевалка,
Трещал высоченный забор.
Коньки на ботинках, валенках, палках
И юный, румяный, веселый задор.
Репродукторы, Великанова,
Визг «паровозиков», радость и смех,
В фонарях отражаясь радугой,
Вместе с нами кружился снег.
Свидания, встречи, любовь сохранились
В наших сердцах. Я поклясться готов.
Встают незабытые были пятидесятых годов.
«Я с девчонками был не храбр…»
Я с девчонками был не храбр,
Был каток и полно народа.
В моё сердце ворвался декабрь
Пятьдесят четвёртого года.
Пусть встреча та была случайна,
Тот ветер в сумерках затих,
Сейчас всё это стало тайной
Для нас с тобою на двоих.
Сквозь годы светится несмело
Тот тёплый-тёплый огонёк.
Где тихо-тихо счастье пело-
Судьбе-разлуке невдомёк.
Но память вновь меня разбудит,
Вновь улечу я в те года,
Где мы мечтали: «Вместе будем»,
Но жизнь сказала: «Никогда!»
«Сохранилось ли в сердце твоём…»
Сохранилось ли в сердце твоём,
Огоньком не сверкнёт ли в памяти?
Мы вдвоём по тропинке идём,
Среди бурь, среди звёздного пламени.
Было просто, легко и светло,
Чувств нежнейших столпотворенье.
Как случиться такое могло?
Ну откуда взялись сомненья?
Наше счастье на тройке летело,
Почему вдруг устал коренной?
Или зависть друзей одолела
И аукнулась грязной молвой?
Нет, не надо кивать на рок,
И кого-то зазря виноватить.
Нам навеки дал счастье Бог,
Мы смогли за три года истратить.
Вновь зазвенели птичьи трели,
Всё ясно. Что винить судьбу?
Среди берёз в конце апреля
Один тропинкой той иду.
«Я спокойно, несчастливо жил…»
Я спокойно, несчастливо жил,
Ты счастье много лет искала.
Я этим головы кружил,
Ты тех неверностью хлестала.
Им, бедным, было невдомёк,
Что судьбы так захороводило.
Надежды вспыхнет огонёк,
А тут – огромная разводина.
И если чей-то вдруг союз
Святой водою окропили,
В неверности святейших уз
Мы чьё-то счастье утопили.
И оттого в груди любой
Живёт извечная тревога.
Любви разбитой гений злой
Таится за любым порогом.
«Всё замерло: ни скрипа, ни дымка…»
Всё замерло: ни скрипа, ни дымка,
Взошла луна настолько молодая,
И в светлой дымке от конца до края
В мерцанье звёзд укутана земля.
А синева так трепетно прекрасна,
Холодное шелков прикосновенье.
Неповторимостью чудесен миг,
Здесь все равны – ребёнок и старик,
И неземные чудятся виденья,
И мирно уживаются сомненья.
Я телом к матери-земле приник
В святом росистом омовенье.
«Прости, весна, любовь, прости…»
Прости, весна, любовь, прости,
Мне не дождаться этой встречи.
Душа моя, ты не грусти,
Все говорят, что время лечит.
Она забыла обо мне,
Другая жизнь, друзья другие,
Подарки очень дорогие,
Любви продавшейся дурман
И слов хвастливых океан.
А я, свечою догорая,
Ни ада не боясь, ни рая,
Молюсь бесчувственной луне-
Огромной, плоской и безликой.
Судьба моя, гори в огне,
Она не вспомнит обо мне.
Я и тебе не верю, Боже,
И мук не в силах превозмочь,
Кощунство – так прекрасна ночь!
«Я не сравню тебя с цветком…»
Я не сравню тебя с цветком,
Ни с оренбургской шалью,
С вином в бокале золотом,
А вот сравню тебя с печалью.
Руки мне положи на плечи
И в глаза, не жалея, взгляни,
Слишком поздней звездою отмечена
Наша встреча на грешном пути.
Я последней тропинкой иду,
Ничего с собой не надо брать.
У меня, как смерть мою,
Никому тебя не отнять.
«Октябрь, смеясь, листвой бросает…»
Октябрь, смеясь, листвой бросает,
И львы, похожие на псов.
Нева куда-то улетает
На крыльях поднятых мостов.
И вензеля из золота по белому,
И шорохи шагов в партере.
И аромат!.. Ах, что он делает,
Вновь в юность открывая двери.
Как вспышка, прима-балерина,
Потусторонний свет, кордебалет,
И замка странная картина,
И неприязнь Одиллий и Одетт.
И злоба с нежностью повенчаны,
И «Мариинка» – слава Петербурга.
И на колене перед женщиной
Застыла в восхищении мазурка.
Из чайных роз лежит букет,
И ленты, нити, банты,
И ты идешь смотреть балет
И примеряешь бриллианты.
«Края небес чуть-чуть красны…»
Края небес чуть-чуть красны,
Цикады смолкли, на земле покой,
И ангелы к заутрене пошли,
Позванивая звездной мостовой.
Сонет Петрарки или Пушкина сонет,
Прекрасному синоним – вечность.
И высоты у неба нет,
Есть восхищенья бесконечность.
Ушли тревоги, юношества сны,
Где души непорочные светились,
Где аромат лесов одной листвы,
Пока цветы еще не распустились.
Но первый луч луну слепит,
Роса глаза открыла робко,
И разноцветный шмель кружит,
Вертя белесоватой попкой.
«Не плачь, любовь, я не Христос…»
Не плачь, любовь, я не Христос,
Того, кто лгал, я не прощаю.
А знаешь, подло мелкий дождь
Весною ледостав ломает.
Пойду по лучу рассветному,
Поднимусь под самое небо,
Все ему расскажу заветное:
Как я жил и кто меня предал.
Я верил в юности в стихи,
Во все святое в человеке,
Но сколько ни замаливай грехи,
А камень все чернее в Мекке.
Для каждого рождения свой век,
И я прожил, в судьбу не веря,
Но засыпает землю снег,
Осенний снег в конце апреля.
«Июнь пятьдесят шестого года…»
Июнь пятьдесят шестого года,
Эстрада музыки полна,
На танцах уймище народа,
И ты стройна и молода.
И я иду с такою тонкой,
Чуть тронешь – зазвенит струна.
И если спросят: «Чья девчонка?»
Я трепещу: она моя!
Увы, в апреле мы расстались,
Не знаю, почему ушел.
Не разлюбили, не ругались,
Но вновь никто не подошел.
Молву безвременье остудит,
А даль тех лет лишь нам видна.
И как нас Бог с тобой осудит?
И я один, и ты одна.
«Смешалась жизнь, как облака…»
Смешалась жизнь, как облака,
Лишь ветра вой.
Навек разлука развела
Меня с тобой.
Но я всю жизнь любил лишь ту
В шестнадцать лет.
Держа в руках свою мечту,
Давал обет.
И вот стою на месте том,
Как много лет назад.
Не знаю, с кем ты, где твой дом
И кто я – враг иль брат?
И так же звезды в небесах
Пропали на заре.
И лишь слеза в твоих глазах
Навек досталась мне.
«У любви неземной перезвон…»
У любви неземной перезвон,
А разрыв? Что опасней и злее?
Наяву эта боль, как сон,
А во сне мне еще больнее.
Ветром тем же чуть ветви колышет,
Тот же запах все тех же грез,
Я слова те же самые слышу
В давнем шепоте тех же берез.
Все надуманно, все случайно,
И тоска, вроде как не тоска,
Вдруг повисла легко и нечаянно
Белым инеем у виска.
Иль вдвоем, или врозь суждено
Разлюбить. Разве это опасно?
Но из сердца льется вино
В твой бокал темно-красный.
«Будет пижма гореть у дорог…»
Будет пижма гореть у дорог
Медом.
Всё уйдет и забудут, откуда я
Родом.
Без окон, без дверей навсегда
Темница.
Говорят, повезло, кому довелось
Родиться.
Только жизнь вдруг пройдёт стороной,
Рядом.
По чужим уставам придётся жить
И обрядам.
Вдруг захочешь вернуться назад,
В детство,
Но не разбросать года
По соседству.
Да и звёзды всё те же горят
В поднебесье.
И не выбросить горьких слов
Из песни.
Будет пижма гореть у дорог
Мёдом.
Всё уйдет и забудут, откуда я
Родом.
«Ночи стали длинней и темней…»
Ночи стали длинней и темней,
А зима неистовей.
Ты верни мне любовь
И верни скорей
Тот октябрь лиственный.
Подари хоть на миг блистанье
Немеркнущих звёзд,
Тот поцелуй, то свиданье, что ветер унёс.
Подари тот удар, как молнией,
От губ родных.
Подари, что навеки запомнил,
И не помню других.
«И человечество не вздрогнет…»
И человечество не вздрогнет
В мой миг кончины,
И с тобой расстанусь я
Весной ли, серым декабрём-
Откуда знать нам эти сроки?
К чему теперь твои упрёки,
Твоё неверие? Как жаль,
Что остаётся лишь печаль
В местах знакомых и живых,
Но только ты одна средь них.
Поверь, слеза не прикоснётся
К твоим неплачущим глазам,
И только в памяти вернётся,
Что Бог нам в этой жизни дал.
А если боль, то выйди к речке,
Вино, бокал с собой возьми…
Но нет тепла от лунной печки.
За то, что умер я, прости!
«Осень, летит паутина…»
Осень, летит паутина
И цепляется тут и там,
Разбежались по зимним квартирам
И не жалко её паукам.
Тепло, а небо засинело,
И ночью звезды тянутся к земле,
А сердце, что рвалось и пело,
Тихонько что-то говорит душе.
Как свет лампады, время тает
И всё. Уходит всё – зачем здесь мысли?
И листья первые, как надо, опадают
Со злобы непрочитанными письмами.
Кому-то всё равно и всё осточертело,
Кто в ревности, кто от любви в огне.
А жизнь… какое, в сущности, ей дело —
Был человек иль не был на земле.
«Что я жду? Все равно не придёт…»
Что я жду? Все равно не придёт.
Где-то дождь, виден радуги пояс,
Ветер бродит, как брошенный кот,
В кучках листьев осенних роясь.
Кто любовью назвал эту боль?
Я в адском измучился пламени.
Да ещё лунища над головой —
Тупая вечность на звёздном знамени.
Сосны у неба прощения просят,
Плачет о лете полынь.
Всё проходит, за осенью осень,
Всё проходит – уходит жизнь.
Остались лишь инициалы на платке,
И клятву, данную судьбе, я не нарушил.
Неверная любовь навек досталась мне.
Но, Господи, зачем украли душу?
«Удар судьбы я перенёс…»
Удар судьбы я перенёс,
Но, как тайфун, с собой принёс
Удушье, стоны, море слёз
И лишь презренье без угроз.
И что мне жизнь, и что рыданья?
И верю я – нет наказанья
Заблудшей праведной душе.
Не снять ни одного клише,
Не повторить в судьбе иной
Всё, что содеяно со мной.
Не спите, горные вершины,
Не спите, райские долины,
Прощенья нет обиде злой,
А месть поёт за упокой.
Но глупо жить, мечту кляня,
Мир не дождётся от меня.
Я над судьбою господин.
И суд один, и Бог один.
«Нет, не накликал бес пургу…»
Нет, не накликал бес пургу,
Не подтвердилась вредность племени.
Тихонько заметает снег судьбу,
Случайно и без времени.
Я помню, помню эти муки,
Но всей жизнью понять не могу,
Как следы той безгрешной разлуки
Затерялись в весеннем саду.
Не повторится этот день,
Вновь до колен весна промокла,
И безответно дождиком апрель
Стучит в крест-накрест
Похожие книги
Стихи Валерия Молчанова разные – лиричные, грустные, поучительные, иногда жёсткие, но их объединяет главное – правда. Их хочется читать и перечитывать.
Атопический дерматит – одно из самых загадочных и часто встречающихся заболеваний, которое вызывает множество вопросов. Не только у болеющих взрослых, но и у родителей, которые замечают проблемы с кожей у их малыша. Печально то, что даже не все медики могут четко выявить его, из-за чего родители зачастую вынуждены бегать от медика к медику в поиске ответов на свои вопросы. Что это такое? Есть ли связь с аллергией? Какие анализы сдавать? Надо ли у
«Мир, который я впервые описал в романе „Геном“, а потом – в „Танцах на снегу“, не относится к моим самым любимым мирам. Но при этом жестко структурированное общество генетически измененных людей, „спецов“, представляется мне одним из очень вероятных вариантов нашего будущего.В этом мире я писал иронический детектив («Геном»), «роман воспитания» («Танцы на снегу»). Есть и другие задумки. «Калеки» – это маленькая авантюрная космическая опера, глав